Илья Плеханов
Мы сидим с Францем в аэропорту Дубаи. Франц — мой старый друг с голландскими корнями — в свое время бежал из Южной Африки от лихого постапартеида и осел с семьей в Найроби. Я не видел его лет 8, и вот случайно мы встретились во время транзитного ожидания своих рейсов. Франц уже не живет в Найроби: «Той славной Кении, увы, больше нет. Теперь лишь криминал, наркотики, мигранты, разрастающийся сомалийский «Маленький Могадишо» под Найроби, хуже отношение к белым. Конечно, это - не Южная Африка и не Зимбабве, но жить с семьей там стало совершенно бесперспективно. Да ещё и эта операция в Сомали, проклятые исламисты с бесконечными терактами».
Франца понять можно. Только за последние дни в Найроби был взорван гранатой мини-автобус, в городе прошли погромы, этнические столкновения с сомалийцами, в граничащей с Сомали провинцией исламисты убивают солдат кенийской армии и кидают гранаты в церкви, в городах идут аресты и зачистки. И так уже почти год.
До недавнего времени в Кении было не так много терактов, самые громкие из них связывали только с зарубежными организациями и с чужими проблемами, в частности с Организацией Освобождения Палестины (ООП) и Аль-Каидой. В 1980-м ООП взорвала отель в отместку за помощь Кении в израильской операции в Уганде. В 1998-м году террористы Аль-Каиды взорвали посольство США в Кении, а в 2002-м атаковали отель в Момбасе, принадлежавший израильтянам, и попытались с помощью ПЗРК сбить израильский гражданский борт. Но с 2011 года, и особенно после вторжения Кении в Сомали, началась непрекращающаяся серия мелких терактов, убийств и похищений, как инспирированная сомалийской Аш-Шабаб, так и обусловленная ростом радикального ислама во всем мире в целом.
История развития радикального ислама на начальном периоде в Кении была напрямую связана с этнической принадлежностью. Сразу после получения независимости Кении от нее попытались отделиться сомалийцы, проживающие в Северо-Восточной провинции, граничащей с Сомали. В стране в 1963—1968 годах приобрело широкий размах повстанческое движение этнических сомалийцев, которое в итоге с большим трудом было жестоко подавлено, а в провинции объявлено почти на 30 лет особое положение, что лишь привело к обособлению сомалийцев и росту антиправительственных настроений среди них. В 70-х миссионеры из Саудовской Аравии активно пытались обратить мусульман Кении, которые составляют около 9-10% (4,3 миллиона человек) населения страны, в салафизм. Это придало исламу в Кении консервативные черты и нетерпимость. Следующим витком радикализации стала деятельность в 90-х годах сомалийской организации аль-Иттихад аль-Исламийя, которая рекрутировала кенийских граждан сомалийского происхождения на джихад и собирала средства в мечетях. В 96-м году организация была практически разгромлена Эфиопией, а ее выжившие лидеры перешли «на работу» в Союз исламских судов и позже в Аш-Шабаб.
Как только в октябре 2011 года Кения объявила о начале вторжения в Сомали и борьбе с Аш-Шабаб, в Кении развернулась террористическая деятельность. Гранаты исламистов полетели в церкви, пабы, автобусные остановки, полицейские участки. Акты насилия сопровождались радостной реакцией и угрозами эскалации со стороны кенийских мусульман из Найроби в Интернете. Зерна террора упали на хорошо возделанную почву. С 2007 года Аш-Шабаб вела свою пропагандистскую деятельность в Кении, практически и не скрывая этого, на что с раздражением властям Кении указывала уже даже и ООН открытым текстом.
Годы хаоса в Сомали, начиная с 90-х, привели к росту потока беженцев и мигрантов в Кению. Помимо приграничных территорий многие из них осели в пригородах Найроби, и самым важным и многочисленным центром сосредоточения сомалийских беженцев и выросшего нового молодого поколения мусульман стал пригород Истли, он же «Маленький Могадишо». Район бедный, со множеством молодежи, безработицей и отсутствием перспектив. Это — благодатная почва для пропаганды. Молодые же новые радикальные шейхи убеждали молодежь в нескольких вещах: что кенийская власть намеренно терроризирует мусульман, не дает им подняться из нищеты, притесняет, лишает будущего, что кенийская власть третирует по этническому принципу сомалийцев, что умма поможет материально всем своим братьям и что единственное светлое будущее в итоге за мировым джихадом.
Главным центром вербовки исламистов в таких условиях стали три мечети в Истли, расположенная неподалеку мечеть Пумвани Рияда и созданный при ней в 2008 году Исламский молодежный центр, в которых распространялась экстремистская литература, велись радикальные проповеди, транслировались проповеди известных в Африке джихадистов, собирались средства на джихад, вербовались рядовые боевики для отправки в Сомали и готовились доморощенные террористы.
Исламский молодежный центр со временем набрал силу и открыл свои филиалы в других провинциях Кении, а в Сомали его боевое крыло насчитывало до недавнего времени от 250 до 500 бойцов. Одним из лозунгов центра и мотивирующим допингом для отправки на войну в Сомали стала строка из исламистского стихотворения «От Найроби до рая — всего лишь одна поездка на такси».
Помимо этнических сомалийцев в ряды джихадистов удавалось завлечь и местную кенийскую молодежь. Это было важно, так как именно они в силу фенотипа могли оперировать без привлечения внимания в Кении (в отличие от сомалийцев по происхождению) и также им было проще через границу вернуться из Сомали с боевым опытом и применить его уже в Кении. До молодых кенийцев доносилась простая мысль, что Кения — законная цель для мусульман, так как власти Кении сотрудничают с Израилем и США и притесняют ислам.
Более того, Евангелический Альянс Кении сообщал, что исламисты вербуют в свои ряды и христиан. «Это недавние новообращенные, которые используются для того, чтобы взрывать церкви, — сказал пастор Веллингтон Мутизо. — Это не представители сомалийцев, народности Боран или общин Суахили, среди которых есть много мусульман, но другие племена, которые придерживались Христианства». «Мы чувствуем, что те, кто нападает на нас, являются «нашими», которые лишь недавно перешли в ислам, — добавил пастор Давид Гатханжу, глава Пресвитерианской церкви Восточной Африки. — Именно поэтому трудно идентифицировать их мерами безопасности».
И здесь необходимо отметить, что агитация велась в мечетях Истли и Исламском молодежном центре в том числе и на суахили, а не только на сомалийском или арабском языках, то есть аудитория была обозначена четко - все коренные граждане Кении, а также Танзании и Уганды, а не только сомалийцы (коих в Кении от 500 тысяч до 2 миллионов, по неофициальным данным). Таким образом радикальный ислам в Кении вышел за пределы сомалийской этнической группы и стал общегосударственным фактором.
Кенийские силовики ответили на вызов арестами, ликвидацией видных деятелей радикального ислама и зачистками в провинциях и в мечетях, что вызвало массовые протесты и беспорядки, озлобило исламистов ещё больше и вынудило уйти из известных крупных мечетей в подпольные медресе и домашние мечети.
Уход исламистов в подполье, ряд экономических и межэтнических проблем в Кении, наличие сосредоточенных в важных экономических и прибрежных зонах сильных арабских и сомалийских диаспор (которые зачастую более лояльны своему этносу и странам происхождения, чем кенийским властям), бюрократия, эпическая коррумпированность всей системы, неподсудность чиновников и силовиков, их бегство за границу в случае обвинений в коррупции, нерасследованные дела по громким убийствам, симпатии к исламистам среди высокопоставленных чиновников и бизнесменов, невозможность проведения эффективной силовой контртерростической операции в провинциях с мусульманским населением, списывание исламистких террористических актов на бытовой криминал, боязнь властей перед мусульманским недовольством, прозрачность границы с Сомали и сотрудничество Кении с США делают эту страну очень привлекательной и благодатной почвой для усиления радикального ислама, роста исламистской террористической активности и повышает шансы «сомалийского» сценарии развития событий в Кении. До недавнего времени Кения считалась относительно «тихой гаванью» Африки, да и сегодня назвать её оплотом исламизма или погружающейся в хаос страной безусловно нельзя, но мир в наши дни меняется слишком стремительно.
Источник