Б. Почему?
X. Потому, что эти вертолеты — французские «Алуэт-III» — вооружены 12,7-мм и 7,62-мм пулеметами. В борьбе с партизанами они невероятно эффективны. Ну и потому, что на вертолетах привозят разведчиков-селу, которые умело выслеживают террористов, иногда берут их в плен или находят их тайные склады оружия. В нашем случае вертолеты прибыли через час, и им оставалось лишь эвакуировать раненых. Террористы имели возможность скрыться. Обычно вертолеты прибывают намного быстрее. Вдоль границы и повсюду в том районе есть небольшие площадки, на которых стоят по одному-два вертолета, готовых вылететь в считанные минуты. В принципе они могут достигнуть любой точки менее чем за час.
Б. А почему так боятся разведчиков-селу?
X. Они из подразделения специального назначения и проходят очень сложную подготовку. Изучают обычаи различных племен, их диалекты, поведение. Много времени уделяется овладению приемами рукопашного боя, способами выживания в безлюдной местности, тактикой борьбы с партизанами. Это смешанное подразделение, в нем есть и чернокожие и белые. Они умеют, например, наблюдая за женщинами, идущими по воду к ручью или роднику, определить, не скрывается ли в деревне кто-нибудь посторонний. Есть даже один разведчик-селу из французов, его зовут Жан-Мишель. Он пробыл в Родезии более четырех лет. На долю разведчиков-селу приходится большая часть захватов. Но о них мало что известно. Сами они ничего о себе не рассказывают. Мы даже не знаем, где размещаются их базы. Когда возникает потребность в них, их привозят на вертолетах «Алуэт» или на самолетах ДС-3. За все время пребывания в Мтоко я так и не узнал, где их база в этом районе.
Б. У вас не сложилось впечатление, что родезийская армия хорошо вооружена и хорошо обучена действиям против партизан?
X. В этом нет и тени сомнения. Она оснащена легкой, но очень эффективной техникой. «Крокодилы», бронеавтомобили «Эланд» (французские бронеавтомобили «Панар», производящиеся в ЮАР), английская бронемашина «Феррет», вертолеты «Алуэт», самолеты поддержки «Чессна» (производящиеся в Реймсе во Франции), самолеты «Дакота» и «Канберра». Во время одной из операций я видел реактивные самолеты с треугольным крылом — я почти уверен, что это были французские самолеты «Мираж». Мне не удалось рассмотреть, какие на них опознавательные знаки — родезийские или южноафриканские. Во всяком случае, они поддерживали с воздуха родезийские войска.
Армия вполне надежна и хорошо обучена. Но в Родезии в армию мобилизовали так много людей, что там вряд ли остались гражданские, кроме, пожалуй, иностранцев и стариков. Каждый родезиец либо участвует в боевых действиях, либо служит в резервных частях или полиции. Общий уровень подготовки весьма высок, и требования очень жесткие. Их парашютисты, например, в боевых условиях прыгают с высоты 150 метров. Во Франции мы прыгали с высоты 250—300 метров. Чтобы стать парашютистом, необходимо сдать экзамен по родезийским стандартам; документы, выданные во Франции, не принимаются во внимание. Более того, в отличие от нас они прыгают с оружием в руках в готовности открыть огонь; у нас же во Франции, когда мы прыгаем, автомат висит под тобой на длинном ремне, пока не коснешься земли. Но они понапрасну теряют много парней... Родезийская армия находится на чрезвычайном положения уже пять лет. Их ударные войска, скажем разведчики-селу, 1-й полк легкой пехоты или CAG, действуют отлично.
Б. А какова роль САС?
X. Специальная авиационная служба — очень своеобразная часть, которая используется сейчас почти исключительно для действий на территории Мозамбика. Как правило, солдат этой службы сбрасывают с самолетов ночью, с большой высоты, точно в указанную точку для выполнения диверсионных заданий. Позже их подбирают, например с помощью вертолетов. Высшее командование настолько ценит их, что однажды направило в Мозамбик самолет, чтобы вывезти диверсионную группу. Самолет приземлился на одной из дорог, а затем взлетел с нее. Летчик был американец, за этот вылет он получил орден. Солдаты САС проходят очень жесткий курс подготовки, после которого длительное время стажируются, принимая непосредственное участие в боях.
Б. А вы сами участвовали в рейдах в Мозамбик?
X. Нет, однако планировалось, что наша группа будет участвовать в операциях такого рода. Те, кто прибыл в Родезию раньше нас, рассказывали, что участвовали в рейде на город Шимойо в Мозамбике. Они говорили нам, что открывали огонь по всему живому, что попадалось на глаза. А родезийские власти всегда утверждали, что эта операция была крупным поражением для террористов. Но кровавая расправа была учинена в первую очередь над гражданским населением: захваченного оружия не хватило бы даже на треть всех убитых и раненых там! С этой операции они возвратились пешим порядком через буш. Принесли с собой некоторое количество китайских автоматов и другого легкого оружия. Специальные родезийские подразделения были оставлены позади, чтобы прикрыть их отход и задержать мозамбиканцев.
Б. Говорят, что разведчики-селу иногда совершают жестокие террористические налеты на родезийской территории, которые затем приписываются партизанам?
X. Верно. Мне действительно рассказывали об операциях, когда разведчики-селу, действуя под видом мозамбикских солдат или партизан, нападали на деревни и путешественников или убивали священников, что очень не нравится большинству местного населения. Родезийцы специализируются на этом. Они хорошо разбираются в психологической войне и считают, что одна из их задач состоит в дискредитации террористов среди населения. Они также считают, что интересы обороны родезийской территории дают им законные основания для нападений на Мозамбик, поскольку он помогает партизанам ЗАНУ.
Б. Что можно сказать о духе родезийской армии?
X. Прежде всего, исключительная настороженность. Приказы просты: любые лица, обнаруженные в неположенном месте, должны быть немедленно «нейтрализованы». На мо-замбикской границе, у минного поля, ты обязан стрелять в любого, кого увидишь. И приказы выполняются пунктуально. Среди французов было несколько таких, кто к приказам добавлял и кое-что от себя. Например, на базе в Мтоко были пленные, которых мы заставляли работать вместо себя. Так, парни из Национального фронта, например, часто избивали пленных прикладами. Я даже помню случай, когда родезийский офицер потребовал от одного француза, чтобы тот немного успокоился.
Б. Что характерно для настроений людей, живущих в буше?
X. Страх, как только появляются родезийские солдаты. Этот страх, по существу, постоянен. Не каждый, разумеется, полностью поддерживает партизан. Степень сочувствия, на которое могут рассчитывать партизаны, колеблется от племени к племени, а также в зависимости от позиции вождей. Но все без исключения боятся родезийских солдат.
Знаете, родезийцы сгоняют все больше и больше людей, живущих в буше, в так называемые защищенные деревни. Это огромные лагеря, обнесенные колючей проволокой и охраняемые военными. По официальным заявлениям, подобная система используется для защиты сельских жителей. Но в действительности это делается, чтобы воспрепятствовать проникновению партизан и установлению контактов между ними и населением. Крестьяне могут выходить днем из этих лагерей, чтобы работать на своих полях, но обязаны возвратиться до наступления темноты. Их хижины обыскиваются часто, можно даже сказать, систематически. Повсюду рыщут полицейские и солдаты. И таких деревень появляется все больше и больше. В секторе, где я находился, их было пятнадцать. В каждой жило несколько сот человек.
Б. А каковы настроения белых родезийцев?
X. Многие из них уезжают из страны. Особенно те, у кого есть немного денег. Другие готовятся продать свою шкуру подороже. Они вооружены до зубов. В Солсбери их можно увидеть на улице с кольтом у пояса и с американским карабином на плече. В автомашине они держат автомат на коленях. У них, казалось бы, железная воля, но я не думаю, что дела их так уж хороши. Нужно просто вспомнить, какой жизнью они живут. Страна находится на осадном положении. Чтобы выехать из Солсбери, необходимо ждать конвоя, идущего по расписанию. Обычно бывает два конвоя в день, их сопровождают бронированные «лендроверы» или вооруженные грузовики «лейланд». Все гражданское население вооружено. На крупных фермах есть охрана из бывших военнослужащих, которых вербуют в Родезии или в Европе. У каждого охранника в подчинении три-четыре африканца. Небольшие фермы, расположенные слишком далеко от городов, охраняют сами владельцы. Все они связаны по радио с дежурным центром, и фермеры имеют право закупать в больших количествах огнестрельное оружие и боеприпасы.
И все-таки «зона отсутствия безопасности» очень обширна. Сельская местность становится небезопасной, стоит только отъехать от военной базы. Родезийцы не любят говорить об этом, но нападения террористов происходят и в двух милях от Солсбери. Когда я был там, несколько человек погибло во время нападения партизан в 25 милях от Солсбери. Говорят, если судить по захваченным тайным складам оружия, в окрестностях Солсбери действуют тысяч восемь террористов.
В самом Солсбери обстановка тяжелая. Время от времени полиция окружает и полностью занимает какой-нибудь квартал в районе, где живут чернокожие — нам не рекомендовалось заходить туда, — после чего начинает обыскивать дом за домом. Часто находят оружие. Известно, что в сельской местности каждую группу террористов возглавляет политический комиссар, которому одному известно, где находится тайный склад оружия. В тайнике хранится не более шести-семи единиц оружия — во избежание «несчастных случаев». Я нередко слышал, что у чернокожих Родезии самый высокий уровень жизни во всей Африке. Это весьма сомнительно. Но я считаю, что немало из них согласились бы жить хуже, лишь бы с ними не обращались так плохо. Их постоянно называют «обезьянами»; чтобы оскорбить их, используется любой предлог. Если слуга недостаточно ловок, расторопен, он — «обезьяна». Каждую машину, управляемую чернокожим, останавливают и тщательно обыскивают, в то время как белые проезжают через полицейские заслоны, как будто их вовсе не существует. Отдельных туалетов и автобусов для белых и черных нет, но живут они полностью раздельно. Это самый настоящий апартеид в действии. Учитывая все, что я видел, и боевой настрой партизан, я считаю, что родезийцы получают то, что заслужили.
Б. Считаете ли вы эффективными минные поля между Родезией и Мозамбиком?
X. Нет, мины там установлены очень редко. Родезийцы этими минными полями пытаются ограничить проникновение партизан из Мозамбика и в то же время воспрепятствовать бегству крестьян из Родезии. Считается, что 15 процентов покидающих страну возвращаются уже в качестве партизан.
Б. Верно ли, что в Родезии много португальцев из Анголы и Мозамбика?
X. Да. В Родезии немало португальцев, особенно в армии. Но их очень не любят. К ним относятся чуть лучше, чем к чернокожим. Родезийцы не любят их прежде всего потому, что они потеряли свои колонии, а также потому, что они слишком тесно общались с африканцами и даже породили значительную группу населения — мулатов. В Родезии мулатов почти нет.
Б. А как относились к вам?
X. Неплохо. В глазах родезийцев, мы добровольцы, прибывшие оказать им помощь в справедливом деле. Они не знали, что нам обещали и что мы в действительности получали. В военном отношении успехи французского подразделения вовсе не были фантастическими. Наши парни возмущались, что их обманули с выплатой денег. Многие заявляли об этом во всеуслышание. Были даже случаи, когда они угрожали применить оружие. Зачинщиков посадили на гауптвахту за неповиновение. Фактически, получая 245 родезийских долларов (1700 франков) в месяц, мы могли жить вполне прилично, потому что только две недели из шести проводили в Солсбери. Обычно все встречались в отеле «Элизабет», где хозяином был бельгиец по имени Франсуа, имевший жену-мулатку. Жизнь протекала в строгом порядке: буш, партизаны, бассейн, женщины, пища, снова буш. На это нам хватало наших 245 родезийских долларов, точнее, 255 с надбавкой за службу в подразделении специального назначения. У тех, кто хотел остаться, денежное содержание не облагалось налогом в течение первых двух лет. Но с нас взимали плату за пользование спальными помещениями, когда мы прибывали на отдых в Крэмборн, хотя мы не оставались там и минуты, побывав у казначея. Мы очень редко говорили на политические темы между собой или с родезийцами. Нас практически не информировали, как обстоят дела с попыткой сформировать правительство с участием умеренных африканских националистических движений.
Б. Не думали ли некоторые из вас поселиться в Родезии?
X. Да, несколько человек говорили об этом. Некоторые даже вызвали жен и купили автомобили. В Родезии можно приобрести прекрасный «ягуар» старой модели. Все там стоит довольно дорого, и автомобили обычно продаются старых моделей, за исключением «мерседесов». Витрины магазинов забиты старыми вещами, как будто все, что попадает в Солсбери, устарело на три-четыре года. Это относится и к бытовым приборам, и к радиоприемникам, и к стереофоническим системам.
Некоторые из нас подумывали о службе в УНИТА в Анголе. В отеле «Амбассадор» в Солсбери был человек от этой группировки. Другие хотели уехать в Южную Африку. Я даже сохранил адрес официального вербовщика южноафриканской армии: Йоханнесбург, Кэркби-стрит, Саут-Порт, 808, бригадный генерал В. Р. Йордан.
Б. Что вы собираетесь делать теперь?
X. Говорят, что Мобуту вербует людей для Шабы. Но я слышал, он предлагает смехотворно низкую плату. Если он передумает, поеду туда. Слышал также, что есть работа в Индийском океане. Кажется, после событий на Коморских островах что-то готовится на Сейшелах.