При поддержке Северного Верховного Армейского Командования (АОК Норд) ранней весной 1919 в Прибалтике были сформированы два русских добровольческих отряда - Корпус имени графа Келлера под командованием полковника князя Павла Авалова-Бермондта (немцы предпочитали называть его просто князем Аваловым) - в Митаве, и бригада под командованием полковника Вырголича в Шаулене (Шавли, Шауляй). Эти два подразделения 5.9.1919 г. были сведены в русскую Западную добровольческую армию под командованием князя Авалова, действовавшего на основании полномочий и от имени эмигрантского Военно-политического совета, созданного в Берлине под председательством барона Л.К.Кнорринга при участии графа К.фон дер Палена, полковника П. Дурново, предпринимателя фон Берга и других. Финансирование обеспечивали германские промышленники . в частности, Густав Крупп фон Болен унд Гальбах, создавшие «Русско-немецкий Финансовый синдикат». Позднее этот военно-политический комитет был преобразован в «Центральный Совет Западной России» и, наконец, вЗападнорусское правительство, премьер-министром которого был назначен генерал Бискупский, а военным министром - П. Дурново. По иронии судьбы оно в самый разгар кампании в Прибалтике направило германскому правительству послание с выражением «благодарности за исключительные заслуги немецких войск в деле спасения окраинных областей России от большевизма» - как если бы не это самое правительство Эберта и Носке вставляло, как могло, палки в колеса оперировавшим в окраинных областях России немецким добровольцам!

Русские белогвардейцы в Прибалтике были самой силою вещей заинтересованы в теснейшем сотрудничестве с Германской империей, и прежде всего, с размещенными в прибалтийском регионе германскими войсками. Однако русско-германское сотрудничество никоим образом не входило в планы Антанты, и английский генерал Гоф в своем письме генералу Юденичу от 4.8.1919 г. предупредил его, что «...кто будет сотрудничать с Германией, тот лишится всякой поддержки союзников».

Уже в июле 1919 г. между князем Аваловым и майором Бишофом были установлены первые контакты с целью налаживанию военного сотрудничества. 28 июля германский капитан, первый штаб-офицер ЖД, Гейнц Гудериан обобщил ситуацию в меморандуме, содержавшем следующие тезисы

1.Латвийский президент Ульманис аннулировал все обещания, данные германским добровольцам в Прибалтике, что означает полный провал германской политики сотрудничества с Латвией.

2.Версальский договор требует вывода всех германских войск из Прибалтики и т.о. обрывает прямые связи между Германией и Россией. В случае ухода из Прибалтики Германия оказывается в окружении малых государств, всецело зависимых от Антанты. Во имя будущего развития необходимо сохранить путь в Россию через Прибалтику. Эта задача должна быть обеспечена силами германских солдат и колонистов в Прибалтике.

Слева направо: Ефрейтор Ударного отряда, фельдмейстер (унтер-офицер) отряда Мальмеди, доброволец баденского отряд Мадена, вахмистр отряда Иена. На заднем плане кавалеристы кавалерийского отряда Энгельгарда

Со ссылкой на соответствующие статьи Версальского договора Антанта все более настойчиво требовала эвакуации всех германских войск из Прибалтики. 27.8.1919 г. французский маршал Фош предъявил германскому правительству прямой ультиматум, угрожая в случае его отклонения применить против Германии репрессии на Западе. В ответ министерство рейхсвера (германское министерство обороны) отдало командованию 6-й армии (Оеп.Кёо VI) приказ незамедлительно начать эвакуацию германских частей, готовых полсобственному желанию вернуться в Германию. Граф фон дер Гольц отказался от предложенной эвакуации морским транспортом, предложив со своей стороны поэтапно вывезти вверенные ему войска в течение двух месяцев по железной дороге.

К этому моменту численность Железной дивизии составляла 14 000 штыков и сабель. По своей организационной структуре она соответствовала германской дивизии военного времени. На 20 августа 1919 г. в ее состав входили

1) 1-и, 2-й и 3-й Курляндские пехотные полки (причем 3-й полк включал в свой состав пулеметно-снайперскую роту и Вюртембергскую пулеметную роту),

2) отдельная пулеметно-снайперская команда фон Лютца,

3) Курляндский конный полк четырехэскадронного состава (включавший в себя самокатную роту),

4) 1-й артиллерийский полк в составе 3-х батарей полевой артиллерии, отдельной Баденской батареи трехорудийного состава, дивизиона зенитных орудий (3 орудия), и дивизиона пешей артиллерии в составе 2-х батарей пешей артиллерии и приданной полку отдельной артиллерийской батареи фон Пфеффера,

5) авиаотряд в составе 103-го взвода полевых аэростатов, 101-й авиационной эскадрильи поддержки артиллерии (корректировавшей огонь артиллерии) и 427-й авиаэскадрильи,

6) бронеотряд (включавший в себя 2 бронепоезда, из которых один был вооружен 2 орудиями, а другой - 2 орудиями и 5 пулеметами, и два бронеавтомобиля, вооруженные двумя пулеметами каждый),

7) радиоотряд,

8) телефонно-кабельный отряд,

9) отдел связи,

10) речная флотилия (состоявшая из 3 канонерских лодок, вооруженных 1 орудием каждая и действовавших на реке Аа),

11) саперный батальон в составе 2 саперных рот и инженерно-мостостроительного отряда,

12) грузовая автотранспортная колонна N 097,

13) легковая автоколонна,

14) служба продовольственного снабжения (включавшая в себя полевую скотобойню и полевую хлебопекарню),

15) 2 колонны конно-гужевого транспорта (колонна Вернера и колонна Кернера),

16) конно-ветеринарный лазарет,

17) полевой госпиталь,

18) отряд эвакуации раненых и пострадавших,

19) передвижной склад запасного оборудования и оснащения,

20) 383-я станция полевой почты,

21) рота железнодорожной охраны,

22) конный отряд полевой жандармерии и

23) полицейский батальон.

Командир ЖД опасался, что Антанта и правительство Веймарской республики задумали расчленить дивизию и расформировать ее под предлогом эвакуации. Его опасения вполне оправдались, когда дивизион пешей артиллерии был эвакуирован насильно, против воли офицеров и нижних чинов. 23.8.1919 аналогичный приказ прибыть в Митаву для эвакуации получил и батальон лейтенанта флота фон Рикгофа. Явившись на митавский вокзал всопровождении капитана Гудериана, майор Бишоф отдал приказ: «Батальону Рикгофа выгрузиться в Шаулене и расквартироваться в ожидании дальнейших приказаний!» На следующий день Бишоф в целях разъяснения обстановки обратился к войскам со следующим воззванием

«Солдаты Железной дивизии!

Я намеревался обеспечить Вам возможности для проживания в этой стране. На основании договоров, заключенных с латвийским правительством в соответствии с нормами международного права, я принял Вас на службу и обещал Вам, что вы сможете здесь поселиться.

Поэтому Вы оставили дома и родных, поспешили сюда и в тяжелых боях ценой собственной крови завоевали и освободили от большевизма эту страну.

И вот теперь латвийское правительство отказывается от соблюдения договоров. Германское правительство подписало позорный мир и тем самым лишило меня возможности сдержать данные мной Вам обещания. Тем самым правительство само взяло на себя ответственность за все дальнейшие события, и я намерен защитить перед ним Ваши права.

Поэтому я обратился к нему с нижеследующим обращением.

Поймите меня правильно - речь идет лишь о том, чтобы добиться соблюдения Ваших заслуженных законных прав. Я далек от мысли нести в Германию какую бы то ни было контрреволюцию. Я хочу лишь позаботиться о Вас. А потому - поддержите меня все как один! Я один несу ответственность за все, причем беру ее на себя совершенно сознательно, ибо знаю, что Вы оказали мне высокое доверие, которое я намерен оправдать и оправдаю.

Подпись: Бишоф».

Приложенное к этому воззванию обращение к правительству Германской империи содержало подробное изложение пожеланий Бишофа касательно снабжения его солдат и обещание не предпринимать никаких военных действий против демократического правительства. В то же время из него совершенно недвусмысленно явствовало, что ЖД в полном составе останется в Курляндии до получения соответствующих правительственных гарантий. Примеру ЖД на следующий день последовали Германский (иногда именовавшийся современниками Немецким) легион и добровольческий корпус капитана Карла фон Плеве. Германский легион (далее для краткости - ГЛ), сформированный в июле 1919 г. из остатков германской 1-й гвардейской резервной дивизии, состоял на тот момент из добровольческих корпусов Кордта фон Брандиса, графа Йорка фон Вартенбурга, Вейкмана, Штевера и Дибича, добровольческого полка «Балтенланд», Баденского штурмового батальона, добровольческого пулеметно-снайперского отряда фон Петерсдорфа, отрядов фон Йена и Михаэля, а также авиационной эскадры старшего лейтенанта Готтхардта Заксенберга и нескольких более мелких подразделений. Командовал Германским легионом капитан 1-го ранга Зиверт, его начштаба был гауптманн (капитан) Отто Вагенер. Эмблемой легиона была лосиная голова, заимстовованная со старинного герба герцогства Курляндского. Вечером 24 августа германские добровольцы ЖД совместно с русскими солдатами князя Авалова-Бермондта прошли факельным шествием по Митаве и потребовали начать совместную борьбу с большевизмом. Казалось, состоялась новая встреча в Таурогах и обрела новую жизнь давняя мечта о германо-российском братстве по оружию. Отныне ничто более не препятствоваловступлению Железной дивизии в ряды русской Западной добровольческой армии.

Крест Русского корпуса

1. Русские войска берут на себя оборону участка фронта от Риги до Митавы и охрану эвакуации германских частей.

2. При нападении на позиции русских войск германские войска обязуются оказывать им незамедлительную помощь.

3. Германские добровольцы переходят на русскую службу по контракту.

4. Митавская (Курляндская) губерния и германское войсковое имущество под расписку переходят в распоряжение русского верховного командования. (Здесь необходимо  заметить,  что по условиям Версальского  договора  все германское войсковое имущество все равно подлежало передаче Антанте, так что немцы предпочли передать его своим новым русским союзникам).

5. Русский главнокомандующий обязуется выполнять военные и политические директивы Военно-политического Совета в Берлине.

Этот договор был 26.9.1919 г. был одобрен и признан по телефону министром рейхсвера Носке. Однако всего через три дня тот же самый министр, не моргнув и глазом, публично заявил о том, что отдал приказ без предупреждения открывать огонь по каждому, кто попытается пересечь германо-прибалтийскую границу. 3.10.1919 г. граф фон дер Гольц был отозван в Германию и командование 6-м резервным корпусом взял на себя генерал-лейтенант фон Эбергардт. 5 октября берлинское правительство распорядилось об усилении охраны границы между Германией и Прибалтикой, а военные корабли Антанты возобновили блокаду прибалтийского побережья.

6.10.1919 г. Железная дивизия, Германский легион и добровольческий корпус фон Плеве перешли на службу в русскую Западную Добровольческую армию на следующих условиях:

1) Германские добровольческие части остаются под командой и руководством своих прежних германских офицеров, сохраняют свою прежнюю немецкую военную форму и по-прежнему подсудны органам германской военной юстиции.

2) Добровольцы обязуются бороться с большевизмом вплоть до прихода к власти в России нового русского правительства и признания такового по меньшей мере тремя великими державами.

Таким образом, был сделан окончательный и решающий шаг к русско-германскому боевому братству. Солдаты ЖД, первоначально добровольно взявшие винтовку для защиты германских восточных границ и обеспечения немецкой колонизации Курляндии, окончательно и бесповоротно стали борцами против идей большевицкой мировой революции. Отныне они носили на рукаве эмблему Западной добровольческой армии - белый православный крест - и русские кокарды. Некоторые, правда, по-прежнему носили под русскими свои старые черно-бело-красные кокарды, которые в самой Германии были уже запрещены веймарским правительством.

Пока «в верхах» происходили вышеперечисленные события, солдаты ЖД оставались на своих позициях вдоль реки Эккау. То и дело на передовой происходили стычки с латышскими патрулями, а в тылу - с большевицкими бандами, что, впрочем, не мешало процессу интенсивной боевой подготовки. Курляндский пехотный полк, с начала июля 1919 г. обеспечивавший безопасность железнодорожной линии Шаулен-Тильзит, был сменен добровольческим отрядом Шаурота и вернулся в состав ЖД. Пользовавшийся всеобщим уважением капитан Гудериан был отозван в Германию 15.9.1919 г. и переведен в крепость Кольберг. В конце сентября из Германии в Митаву прибыл «Железный отряд» прославленного военного летчика и кавалера ордена «За заслуги», капитана Рудольфа Бертольда в количестве 700 штыков. Он был в качестве 3-го батальона придан 2-му пехотному полку. 5 октября князь Авалов, под чьи знамена собрались более 15 000 русских и 40 000 немецких солдат, объявил всю латвийскую государственную территорию операционной базой Русской Западной Добровольческой армии и призвал латышей и литовцев к совместной борьбе с большевизмом. В то время как литовцы, в обмен на гарантию их автономии, проявили готовность участвовать в антибольшевицкой борьбе, правительство Ульманиса, науськиваемое Антантой, категорически отказалось от какого-либо участия Латвии в войне с Советами.

Мало того! Латвийское национальное правительство, еще 24.9.1919 г. начавшее мирные переговоры с большевиками, стянуло под Ригу 15 000 штыков и сабель. Эти латышские войска угрожающе нависали над левым флангом Западной добровольческой армии, готовой к наступлению на Динабург (Двинск или Даугавпилс). 6 и 7 октября латыши атаковали позиции ЖД.

Перед князем Аваловым возникла военная необходимость ликвидировать угрозу своему левому флангу. 8.10.1919 г. он тодал приказ к наступлению на Ригу. Для наступления были сформированы три боевые группы.

1. ГЛ под командованием капитана 1-го ранга Зиверта должен был наступать через Кеккау на Торенсберг.

2. ЖД под командованием майора Бишофа должна была через   Янсон пробиваться прямо на Ригу.

3. Корпус имени графа Келлера под командованием самого князя Авалова должен был атаковать Ригу через Шлок (Слоку).

Бригада Вырголича, усиленная несколькими мелкими германскими отрядами, обеспечивала прикрытие правого фланга наступающей армии. Прикрытие левого фланга обеспечивал русский отряд Билинского, усиленный бронепоездом.

2-й пехотный полк ЖД наступал вдоль Рижского шоссе, 3-й пехотный полк - на Бонде, 1-й пехотный полк - на Шварценгоф. В качестве дивизионного резерва оставались кавалерийский полк и егерский батальон. Все сложности рельефа местности были известны по предыдущему, успешному наступлению на Ригу. Погодные условия были неблагоприятными - проливной дождь и сильный, налетавший резкими порывами ветер с востока. Оборону Риги возглавил лично прибывший в Латвию французский генерал Ниссель. Рижский гарнизон был усилен свежей эстонской дивизией. Хорошо вооруженный и обученныйАнтантой противник засел на сильно укрепленных позициях, «ощетинившись жерлами орудий, пулеметными глотками, штыками дивизий и корпусов». ГЛ в ходе ожесточенного, кровопролитного боя взял Кеккау. Батальону Бертольда удалось взять Янсон, а 3-му пехотному полку под командованием капитана Гивица - взять штурмом мызу Рудзе. С наступлением ночи во фланг и в тыл Бертольду под Тюрингсгофом ударили латышские танки и бронепоезд. Он ухитрился вырваться из огненного кольца в западном направлении, но был вынужден оставить на поле боя 27 раненых и одного унтер-офицера санитарной службы. Все эти 28 добровольцев, попавшие в лапы озверевших латышей, были после жестоких пыток забиты насмерть кузнечным молотом. 9.10.1919 г. ЖД перегруппировалась. 1-я рота 1-го пехотного полка закрепилась в Шварценгофе, 2-й пехотный полк занял Янсон, а на правом фланге 2-я и 3-я роты 3-го пехотного полка совместно с егерским батальоном и 1-м русским стрелковым полком атаковали Торенсберг. Вечером того же дня 2-я рота 3-го пехотного полка и Баденский штурмовой батальон под командованием ротмистра Крауссе д’ Ависа ворвались в это предместье Риги. 10 октября германские добровольцы Западной Армии очистили от латышских войск все предместье Торенсберг. Части ЖД и ГЛ приготовились к решающему штурму, захвату мостов через Двину и вступлению в Ригу. Тем временем русские части на левом фланге заняли Дален, большой остров на Двине между Болдераа и Динамюнде. Т.о. весь западный берег Двины оказался под контролем Русской Западной Добровольческой армии. До оперативной цели наступления, города Риги, было, казалось, рукой подать. У многих добровольцев ЖД еще был в памяти победный день 22 мая, когда они, совместно с русскими частями и Балтийским ландесвером, освободили от большевиков этот древний ганзейский город, одну из драгоценнейших жемчужин в короне Российской Империи.

Вероятно, тот радостный день запомнился им таким, каким описал его в своей повести «Кадет» Леонид Зуров, который юношей по долгу совести вступил в Белую армию и участвовал в освобождении Риги.

«- Белые в городе! — донесся отчаянный крик скакавшего во весь опор ординарца...

Наши! - радостно крикнул Митя.

Женщина подбежала к окну...

Что вы? - нервно засмеявшись, сказала она по-русски и прижала руку к сердцу.

Несколько солдат в немецких касках шли посередине дороги и изредка прикладывали к плечам винтовки. За ними несли на руках пулемет. Тахали выстрелы. Колонна шла сзади. Солдаты остановились у Окружного суда. Из здания кто-то выбежал, за ним погнались и закололи его ударом в спину. Мальчики выбежали на улицу. Еще метался на бульварах самокатчик, делая круги, но, сбитый выстрелом, свалился у собора и остался недвижим, а у лежащей на земле машины кружилось колесо. Вдалеке незнакомые люди часто перебегали через дорогу, ложились, и тогда эхо выстрелов тупо отскакивало от стен. Солдаты в касках побежали туда. Впереди них шел совсем еще мальчик. Он останавливался, смотрел в бинокль, потом, взмахнув рукой, бросился вперед. В переулке кучка солдат затопталась на месте, прокричала и побежала дальше. На тротуаре осталось два трупа. Аэроплан выпустил не то серебряный шар, не то ракету. Квартал был занят.Митя со Степой подбежали к пулемету, стоявшему в конце бульвара. Степа, говоря что-то по-немецки, жал солдатам руки, а потом сел верхом на пулемет и, размахивая руками, что-то запел. По улицам бежали, смеясь и плача, люди...Мальчишки на Эспланаде подожгли революционные арки, и они горели ярким высоким пламенем. К гипсовой статуе Карла Маркса поднесли жердь и, ударив статую под подбородок, снесли хрупкую белую голову...Немцы подходили. Их колоннен-вагены солидно громыхали. Немцы шли, увешанные снаряжением, куря огромные сигары, и ели куски хлеба, намазанные медом. Дамы их обнимали, целовали и предлагали им кофе. Немцы кивали головами, прихлебывали из кружек и снова затягивались сигарным дымом. На тротуарах лежали убитые с лицами, закрытыми фуражками... В город вступили русские части. Они повели наступление с утра, от Кальнецемского моста, где на пулеметной горке были расположены их позиции. Русские разведчики, отыскав тропу, идущую через ржавое болото, вывели по ней на грунтовую дорогу ударный отряд ландесвера. Латышские части пошли по открывшейся дороге прямо на город, а по Митавскому шоссе двигалась немецкая Железная дивизия. Аэропланы держали связь.

Еще было светло. Солнце начинало заходить, германские часы показывали цифру пять, а большевицкие восемь, когда отряд, миновав затихший форштадт, вышел к мосту.

- Русские идут!..русские идут! - послышались крики из толпы. На темно-гнедом коне ехал князь, худощавый, длиннолицый, по-гвардейскому отдавал толпе честь, улыбался, слегка обнажая зубы и, задергивая голову, весело кричал командиру русской роты, коренастому капитану:

- Климент Петрович! А! Как нас встречают?

Полнолицый капитан, с опущенными вниз усами, мелко и рассыпчато в ответ засмеялся и, посмотрев на толпу, прищурил глаза.

- Изголодались! - крикнул он.

Рядом с ним шел адъютант отряда, высокий офицер. Эскадрон дробил копытами настилы моста. Отряд веселых добровольцев, одетых в немецкую форму с русскими погонами на плечах и двуглавыми орлами на касках, шел бодро. Солдаты перекликались с горожанами и раздавали им сигареты. Исхудалая женщина, признав в молоденьком добровольце своего сына, шла рядом с ним, держа его за рукав. Черноглазый капитан, ехавший верхом, играл на блестевшем на солнце кларнете веселый марш, добровольцы подпевали, колотили ложками по манеркам, а посредине роты митавский волонтер нес трехцветный флаг, взятый из своего дома...»

В то время, как 11-я рота 1-го пехотного полка перешла Двину по Любекскому мосту и закрепилась на восточном берегу, Бишоф неожиданно послал связных во все вовлеченные в бой подразделения с приказом прекратить наступление. Была отозвана на западный берег и только что закрепившаяся на восточном берегу 11-я рота лейтенанта фон Борриса. Добровольцы, видевшие долгожданную, а теперь — ускользавшую от них на глазах цель своего наступления, отказывались что-либо понимать. Они на чем свет стоит ругали «высшее начальство», отдавшее этот «нелепый» приказ, но все-таки подчинились. Прошло всего несколько дней - и правота командира ЖД, руководствовавшегося каким-то непостижимым военным инстинктом, была доказана со всей убедительностью.Майор Бишоф приказал отступить, руководствуясь как политическими, так и тактическими соображениями.

1. Политические соображения заставляли его любой ценой избежать угрозы суверенитету Латвии, который в результате не подготовленного политически захвата Риги мог быть поставлен под вопрос, ибо Латвия практически стала бы сферой безраздельного влияния русского Центрального Совета Западной России. Ввиду отсутствия предварительных попыток политического зондажа вопроса о будущем статусе Латвии Антанта непременно воспользовалась бы этим как поводом для военного вмешательства. А ведь командование Западной добровольческой армии планировало посредством наступления на Ригу всего лишь склонить латвийское правительство к военному сотрудничеству с русской Западной армией.

2.Военные соображения сводились к тому, что овладение Ригой не имело бы решающего значения для планировавшегося похода вглубь России, конечной целью которого было провозглашено взятие Петербурга с последующим освобождением Москвы от большевиков. Наличных сил все равно не хватило бы для наступления вглубь России и одновременного удержания линии фронта против латышей (и пришедших к тем на выручку эстонцев) восточнее Риги. Все снабжение должно было бы осуществляться через рижские мосты, находившиеся под постоянной угрозой нападения английского флота (как в свое время в июле месяце). В то же время оборонительные позиции на западном берегу Двины были весьма удобными с точки зрения возможности удержания их наличными силами, выжидая возможного улучшения обстановки в будущем. На северном участке фронта русский 1 -и стрелковый полк генерала Билинского 12.10.1919 взял штурмом Динамюнде. Однако уже 14 октября противник выбил русских добровольцев с двинского острова Дален. Впрочем, незамедлительная контратака егерского батальона под командованием старшего лейтенанта Бюхнера ликвидировала этот прорыв.

В ходе боев за Ригу стала проявляться все нараставшая нехватка боеприпасов, военного снаряжения, медицинского имущества и перевязочных средств. Основная причина этой нехватки заключалась в очередном ужесточении контрольно-пропускного режима на германо-прибалтийской границе, введенного берлинским правительством 10.10.1919 г. В результате какое бы то ни было снабжение оперировавших в Прибалтике белогвардейских войск прекратилось. И, наконец,19.10.1919 г. в полной мере оправдались и наихудшие опасения Бишофа. В устье Двины вошло соединение английских военных кораблей (под латвийским флагом) под командованием британского адмирала Коэна. 9 английских кораблей открыли артиллерийский огонь по Болдераа и Динамюнде. Своим артиллерийским огнем британская эскадра разметала русских пластунов Авалова-Бермондта и» облегчила латышской пехоте взятие Динамюнде. Одновременно другие британские военные корабли под Либавой обстреляли позиции добровольческого корпуса фон Плеве, роты которого уже почти очистили город от латышских войск.

Балтийский крест

Эта помощь пришла в самый последний момент и совершенно неожиданно. «Добровольческий штурмовой отряд Росбаха» в составе 1200 штыков и сабель под командованием старшего лейтенанта Росбаха в нарушение приказа министра рейхсвера 31.10.19 г. перешел границу у Таурог (Тауроггена). Поскольку Росбаху было отказано в предоставлении железнодорожного транспорта, он привел свой отряд на фронт пешим порядком и не поспел к началу контратаки на Динамюнде, запланированной майором Бишофом. Тем не менее, росбаховские роты смогли обеспечить эффективное прикрытие отхода ЖД. Ситуация чем-то напоминала лругой эпизод гражданской войны в России - своевременный приход Дроздовского полка на подмогу Добровольческой Армии, оступавшей от Екатеринодара после гибели генерала Корнилова... Наконец Бишоф собрал остатки ЖД под Митавой. Бойцы были на пределе своих физических возможностей. К тому же повторное отступление весьма негативно сказалось на боевом духе войск. Единственным, что еще удерживало остатки добровольческих рот и батальонов вместе под черным знаменем Железной дивизии, было общее бедственное положение и верность командиру. Но когда опьяненные успехом латыши и эстонцы усилили натиск, им пришлось еще не раз испытать на собственной шкуре, что у добровольцев «не иссяк еще порох в пороховницах». Те постоянно огрызались. Так, 18.11.19 г. росбаховцы контратаковали и отбросили наседавших латышей до Олая. На следующий день егерскому батальону удалось в ближнем бою вернуть русской Западной армии г. Альт-Аутц. Тем не менее, всем было ясно, что продолжение вооруженной борьбы в составе начавшей разлагаться Западной добровольческой армии лишено всякой перспективы на успех. Поэтому майор Бишоф 20.11.1919 г. возвратил ЖД в состав 6-й германской армии и принял решение очистить Курляндию.

К отступавшей ЖД присоединился удерживавший дотоле южный участок фронта Германский легион. 16.11.1919 г. в бою под Цоденом пал его командир, капитан 1-го ранга Зиверт. Командование принял на себя майор Левенфельд. Раненые вперемежку с многочисленными прибалтийскими и немецкими беженцами эвакуировались железнодорожным транспортом, в то время, как ЖД и ГЛ тремя маршевыми колоннами отступали к границам Восточной Пруссии. Для обеспечения безопасного вывоза беженцев по железной дороге егерский батальон, 2-й и 3-й пехотные полки 3.12. 1919 г. нанесли контрудар под Окмянами и далеко отбросили наседавшие латышские части. 12.12.1919 г. штаб ЖД близ Мемеля перешел границу Германской Империи. Арьергард ЖД прибыл туда 25.12, а последние подразделения ГЛ вступили на территорию Германской Империи в новогоднюю ночь 1919-1920 гг. В Восточной Пруссии собрались около 5 800 добровольцев ЖД. В своем приказепо дивизии от 31.12.1919 майор Бишоф сообщил им, что дальнейшее боевое использование дивизии как единой военной части более не представляется возможным и, следовательно. Железная дивизия распускается. Кавалерия и артиллерия переводится в Мюнстерлагер, а пехота и все прочие части - в район между Везером и Эльбой для последующей демобилизации. Так завершило свой славный боевой путь одно из лучших добровольческих соединений в послевоенной истории Германии. Но и в боях последующих лет бывшие бойцы ЖД, продолжавшие «держать порох сухим», были в первых рядах германских «белогвардейцев». Так, 15 марта 1920 г. кавалер ордена «За заслуги» и бывший командир 2-й роты 2-го Курляндского пехотного полка, военный летчик капитан Рудольф Бертольд во главе своего «Железного отряда» пал в бою с отрядами Рурской Красной Армии в Гарбурге. Истекавший кровью из многочисленных ран, он так и не отдал спартаковцам своего ордена. Осатанелые красногвардейцы отрезали ему голову...23.3.1920 сохранившийся кадр 3-го Курляндского пехотного полка под командованием Кивица в бою под Геннингсдорфом наголову разгромил коммунистический батальон силою в 450 штыков. В рядах фрайкоровцев в Германии, кстати, доблестно сражались с добравшимся и туда большевизмом также многие ушедшие с ними офицеры и чины Русской Западной Добровольческой Армии.

Заключить наш краткий очерк представляется уместным словами самого командира славной Железной дивизии, майора Йозефа Бишофа. «Пусть историю Железной дивизии, ее создание, ее борьбу и ее конец называют авантюрой - но это была последняя, героическая попытка с оружием в руках изменить послевоенную судьбу Германии, пока она еще не была окончательно решена».

Автор: Джозеф Тристер
Penthouse July 1977 Magazine
Во Вьетнаме они убивали, на «гражданке» им было скучно до зевоты. Сотни вояк, не боящихся крови, отправились на поиски новой войны – и нашли ее в Родезии.

СОЛСБЕРИ, Родезия – Единственный раз, когда они чувствовали себя по-настоящему живыми – во Вьетнаме, глядя в лицо смерти. Там, где в них стреляли, а они отстреливались, там, где они сутками брели по колено в воде по рисовым полям, сгибаясь под тяжестью снаряжения, там где они лежали, не шевелясь, в засаде, вслушиваясь в ночь.
Когда остальной Америке война встала поперек горла и пушки смолкли, то эти парни, за плечами которых были два, три, четыре, а у некоторых и пять сроков во Вьетнаме, ощутили себя брошенными. Они равнодушно прибывали домой, чтобы устроиться на работу барменами, экспедиторами, контроллерами на парковках – в любое место, которое соглашалось рассматривать их резюме, начинавшееся словами «закончил школу», и заканчивавшееся «командир пехотного отделения, особые навыки: работа с тяжелым вооружением и взрывчатыми веществами». Кто-то не мог устроиться на работу. Кто-то вернулся назад в учебные классы. Но ничего, из того, что они нашли, не могло сравниться с настоящей жизнью.
«Вопрос в том, чем ты занимаешься в этой жизни», - говорит 27-летний Томас Диллон, который в буквальном смысле слова вырос во Вьетнаме. – «Если ты этим занят долгое время, то это становится твоей профессией. Что касается меня, то это военная служба. Я больше ничего не умею».

Далеко не сразу, но Диллон и несколько сот других американцев сумели найти место, где их навыки оказались востребованными. Они поступили на военную службу по контракту в вооруженные силы Родезии, государства на юге Африки – сражаться за то, чтобы у власти удержалось белое правительство, правящее остальными 95% процентами черного населения.
Правительство США косо смотрит на американцев, служащих в Родезии – но является ли это уголовно наказуемым деянием, пока сказать точно никто не может. Из-за этой неясности, те наемники, которые согласились дать интервью, просили, чтобы я изменил их имена.
Конца войне пока не видно. Скорее наоборот – за последние шесть месяцев, когда США и Великобритания безуспешно пытались договориться с правительством страны о внутреннем соглашении, война разгорелась с новой силой. Более всего родезийцы опасаются, что на стороне повстанцев вступят в войну другие державы, в частности, кубинцы – как это случилось в Анголе – и тогда война (ведущаяся сейчас, в основном, в приграничных районах) полыхнет по всей стране. Уже сейчас белые поселенцы бегут из Родезии – в среднем 1100 человек в месяц.
По самым скромным оценкам, в родезийской армии сейчас служат 450 американцев – и каждую неделю прибывают новые. Американцы – это крупнейшая иностранная группа в вооруженных силах. Всего на 25-тысячную армию приходится 1250 иностранцев. На втором месте находятся англичане, за ними идут европейцы из разных стран. Большинство их них холостые, в возрасте от 19 до 40 лет. Но некоторые взяли с собой в Родезию жен и детей.
Кроме любви к жизни на войне, американцев и других иностранцев, сражающихся в Родезии, объединяет и еще одно: они все ярые антикоммунисты. И для них это ключевой аспект войны в Родезии. Они глухи к рассказам о том, что черное население сражается за то, чтобы самому выбирать свою судьбу, чтобы оно могло голосовать и владеть собственностью без ограничений, чтобы оно могло посещать те же самые школы и больницы, что и белые. Они верят в то, что говорит белое правительство: что большинство черных счастливы в своем нынешнем положении, что только горстка африканцев требует радикальных перемен, что действия этой кучки направляются коммунистами – с тем, чтобы захватить власть в стране. Радикально настроенные негры сейчас получают то коммунистов оружие – позже они начнут получать от них прямые приказы.
«Меня на эти сказки о черном самосознании не купишь», - говорит один из американцев. – «Достаточно посмотреть на страны, которых «освободили» с помощью коммунистов. Все превратились в дерьмо. Это не освобождение. Это новые узы, куда хуже старых».
Большинство американцев в Родезии верят в то, что они сражались во Вьетнаме за то, чтобы остановить распространение коммунизма – и жестоко разочарованы в политиках, которые заставили их сложить оружие в тот момент, когда победа уже была близка

«Мы не проиграли ни одного сражения, а эти засранцы заставили нас оттуда уйти», - говорит Диллон, за кружкой пива «Шумба». Он и еще полдюжины иностранцев сидят в баре отеля «Амбассадор» в Сослбери. – «В 1971 и 1972 мы полностью контролировали страну – и тут поступает приказ уйти. Мы прекратили войну, потому что кому-то из политиков срочно понадобилось прикрыть свою задницу. Мир с почетом, как же, как же. Они нас просто сдали. Мы выиграли эту войну. Мы выиграли – а они нас предали: повернув все дело так, как будто мы проиграли. Мы думаем, что уже вот-вот, всё – и в следующую секунду мы уже сидим на самолете и направляемся домой и нам говорят, что мы проиграли. И какой-то маленький северовьетнамский засранец проверяет наши имена при посадке в самолет – хотя сам и близко к войне не подходил. Ублюдок».
Диллон говорит, и его речь только распаляет сослуживцев. Напротив сидит Роберт Каплан, 32 года, бывший морской пехотинец, три «Пурпурных сердца» за Вьетнам.
«Хорошо, можно сказать, что я тут оказался, потому что хочу отомстить за Вьетнам», - фыркает он. – «Они нас там предали. 50 тысяч погибли – ни за что. Те, кто нас предали – все коммунисты. Плевать мне какого цвета у них кожа. Хуже коммунистов – только их сторонники. Товарищ Танни, товарищ Киссинджер и вся остальная банда. Я хочу воевать на войне, в которой можно победить. Мне надоело сражаться и проигрывать только потому, что эти политиканы слабы в коленках. Здесь у нас правительство, которое намерено воевать – не то, что американское, которое только и знает, как бы поскорее смыться и поднять лапки вверх».
Власти Родезии настаивают на том, что американцы, служащие в вооруженных силах республики не являются наемниками – поскольку они при поступлении подписывают трехлетний контракт (как и граждане Родезии), и получают то же жалование – для рядового это 338 долларов в месяц, для капитана – от 895 до 988, в зависимости от условий. Но для многих американцев это все не более чем игра в слова.
«Если они желают верить, что не вербуют наемников – пусть верят», - пожимает плечами Диллон. – «Мы наемники».
«Мы – джентльмены удачи», - говорит еще один американец. – «Мы по сути, ничем не отличаемся от тех парней, которые работают на IBM d Венесуэле. Они убивают с помощью компьютеров. Мы это делаем с помощью винтовок».
Диллон, высокий и сухощавый, с густыми пшеничными усами, провел 11 дней в Анголе в качестве наемника – прежде чем податься в Родезию и поступить на военную службу. Он полагает, что и после Родезии найдет себе где-нибудь работу по профилю наемника.
Парашютист Диллон впервые попал во Вьетнам в 18-летнем возрасте. Как и в случае с другими американцами, воюющими сейчас в Родезии, этот странный мир артиллерийских обстрелов, сухпайков, воздушных бомбардировок, боевых выходов, лучших друзей и погибших друзей, стал для Диллона домом. Армия стала его учителем и семьей. После того, как он провел три года на войне, полковник вызвал Диллона и его приятеля и сказал им, что они «здесь неприлично долго задержались» - и отправил их обратно в Штаты. «Но», - ухмыляется Диллон, - «мы опять вернулись во Вьетнам уже через два месяца». Он уволился в 1973 году, поначалу работал охранником на АЭС в Калифорнии, а потом – барменом на Гавайях.
Как-то раз ему попалась на глаза статья о человеке, занимавшемся вербовкой наемников во Фресно. К тому времени, когда Диллон добрался до Калифорнии, вербовщик уже был в Африке. Так что Диллон занял денег и сам полетел туда. Приземлившись в Йоханнесбурге, он направился в отель «Дипломат». Барменом там работал человек по имени Рокки, секретарь клуба «Дикие гуси» - наемнической организации, основанной Майком Хоаром, снискавшем себе мрачную славу во время конголезских событий.
Через этот клуб Диллон познакомился с другими американцами и они вместе направились в Киншасу, Заир, откуда осуществлялись все операции наемников в Анголе. Их наняли в качестве советников, чтобы обучать солдат владению оружием и тактике боя. Но местных солдат это интересовало мало, к тому же наверху никто не знал, что делать. Как-то утром американцы проснулись и обнаружили, что они остались одни. Они нашли буксир, переправились через реку Заир и улетели обратно в Йоханнесбург; их ангольская одиссея закончилась. Без копейки денег Диллон все-таки сумел добраться до Родезии. После 13-недельного курса переподготовки, он снова оказался в буше.
Каплан родом из Фремонта, штат Калифорния, также думал о том, чтобы поехать в Анголу. Но у него элементарно не хватало денег. Однажды вечером ему позвонили и предупредили, что люди из Госдепартамента расспрашивают его друзей и знакомых о «вербовочной» деятельности Каплана. Спустя 12 часов Каплан уже сидел в самолете, направляющемся в Солсбери.
У каждого из них – своя история о том, как он попал в Родезию. Но большинство американцев узнало о «возможности интересной работы за рубежом» одним и тем же способом: прочитав журнал «Солдат удачи», который издается в Боулдере, штат Колорадо, Робертом Брауном, еще одним ветераном Вьетнама, фанатом наемничества и любителем приключений (см. прилагающуюся статью). Я встречал и других искателей приключений, как например, ветеран Вьетнама пилот вертолета Билл Ричардс, получивший магистерскую степень по новейшей истории Европы, но обнаруживший, что университетская жизнь скучна и пресна и поэтому бросившего работу над диссертацией. Все они говорили, что наткнулись на объявления, которые Браун размещал в оружейных журналах: «Разыскиваются: наемники для интересной работы. Немедленно». За пять долларов Браун продавал им стандартный набор брошюр и документов – который правительство Родезии послало бы им бесплатно, знай они, куда именно надо написать. Это был грабеж чистой воды, но единственной организацией, обратившей на это внимание, оказался Госдепартамент, надавивший на Брауна, с тем, чтобы он прекратил такую деятельность. Но все в итоге оказались в выигрыше: любознательные американцы получили нужные им адреса, а родезийская армия – свежее пополнение.
Неподалеку от Солсбери, в штаб-квартире Скаутов Грея (кавалерийский полк вооруженных сил Родезии) я встретил бывшего сержанта войск специального назначения, ковавшего подковы. Он также в свое время размышлял насчет Анголы, но услышал, что именно в Родезии сейчас «идет настоящая война» - так что решил попробовать.
«За исключением двух лет, что я провел во Вьетнаме и того времени, что я здесь», - сказал он, вытирая пот со лба, - «у меня нормальной жизни и не было, скукотища одна. Только когда ты ходишь под смертью – тогда и живешь по-настоящему».
Не все американцы в Родезии – ветераны Вьетнама. Некоторые из них – это молодые люди, которые не попали на ту войну и решили, что Родезия – это подходящее место, чтобы испытать себя. «В основном, я просто хотел узнать – как я буду себя вести под огнем», - говорит Гэри Перетц, 26-летний стекольщик из Рочестера, штат Нью-Йорк. – «Мне нравится риск. Мне интересно, насколько я способен жить с таким риском». Для мальчика из Кливленда, сына адвоката и учительницы, отслужившего четыре года в морской пехоте на должности писаря в штабе, Родезия – это «настоящая романтика».
Уолтер Комптон, 26-летний австралиец, провел полтора года во Вьетнаме в составе австралийской армии. Но к тому, что он в итоге очутился в Родезии, это отношения не имело.
«Я расист», - поясняет он, ожидая пока официант принесет свежее пиво.
«Да ну тебя, заканчивай с этой хренью», - кто-то из коллег дружески хлопает его по плечу.
«Да нет, я серьезно», - настаивает Комптон. – «Они дали аборигенам равные права. Теперь эти уроды лезут всюду и кормят динго своей грудью. И от меня еще ждут, чтобы я встал и сказал, что да, я такой же как они. Ага, сейчас».
«Назовем это так», - он поясняет, почему он прибыл в Родезию, – «если я застрелю черного там у себя в Австралии или в Новой Зеландии или еще где-нибудь на этой планете – то меня упрячут в тюрьму на 20 лет. Здесь я могу это сделать на совершенно законных основаниях».
Доктор Хаим Шатан, профессор психоанализа в Университете Нью-Йорка, провел исследование 145 ветеранов Вьетнама – пытаясь понять в чем заключается их основная проблема, когда они стараются вписаться в мирную жизнь, и почему их так тянет обратно в бой. По его словам, основной фактор – это вина. И рука об руку с ней идет жажда мщения. В дополнение к этому, продолжает он, убивая кого-то, человек испытывает невероятное ощущение власти, ну и, кроме того, тут присутствует сексуальный аспект.
Большинство из тех с кем беседовал Шатан в ходе своих исследований, были чудовищно неприкаянными. «Их ничто не радовало», - говорит он. – «Это ровно то же самое чувство, что они ощущали перед тем, как принять бой. Это не тоска и не тревога, это ощущение того, что они сейчас просто из кожи вылезут. Единственное, что в прошлом им помогало избавиться от этого – бой. Так что у них теперь появилось ощущение, что они снова могут успокоиться, если попадут на войну. Если этого не получается, то они ищут драку. Они могут беспричинно напасть на кого-то, сцепиться, скинуть с лестницы и т.д.»
Говоря о жажде мщения, продолжает психолог, «это можно описать, как то, что они оставили там своих друзей, которых забрала смерть. Они не могут пережить эту потерю и эту боль. Так что они опять стараются попасть на войну, чтобы искупить свою вину перед теми, кто погиб».
«Очень важно понимать», - говорит он, - «что они стараются отомстить за потерю друга. Если они не могут отомстить тому, кто убил их друзей, то, по крайней мере, они могут хоть кого-то убить».
Есть еще один аспект, о котором никто никогда не говорит, и, более того, его все держат втайне, говорит доктор Шатан. «Бой не только выбрасывает в кровь адреналин, он также выбрасывает и сексуальные гормоны». Он рассказывает об одном вертолетчике-бортстрелке. Стрелок заметил, как по рисовому полю бежит человек и открыл огонь. Пули впивались в землю, сначала впереди бегущего, потом все ближе и ближе. Стрелок скорректировал огонь и начал класть пули у самых ног.
«В тот момент, когда бегущего разорвало пулями», - говорит Шатан, - «стрелок испытал эрекцию».
Американцы склонны рассматривать войну в Родезии как вьетнамскую – в уменьшенном масштабе. Но есть и существенные различия. Как и во Вьетнаме, любимая тактика противоборствующих сторон – это засады. Но в отличие от Вьетнама боестолкновения происходят в основном на ближних дистанциях. По словам одного из офицеров, большая часть убийств противника случается в пределах двух метров.
Во Вьетнам, страну вполовину меньше Родезии по территории, американцы послали сотни тысяч солдат и били партизан гигантской стальной кувалдой. В Родезии то же самое проделывают с помощью пинцета. Всё белое население Родезии, включая мужчин, женщин и детей, составляет около 270 тысяч человек – или примерно половину американского контингента во Вьетнаме. Родезийцы не могут выставить под ружье более чем 50 тысяч человек, примерно поровну поделенных между армией и национальной полицией – а противостоят им 11 тысяч повстанцев.
У родезийцев есть ничтожно малое количество вертолетов и устаревших бомбардировщиков; напалм (тут его называют фантан), сбрасывают с легких разведывательных самолетов. Их артиллерия (во Вьетнаме артиллерия была основной «шинковальной машинкой», которой обрабатывали джунгли) состоит из нескольких дряхлых 25-фунтовок времен Второй Мировой войны.
Они охотятся на партизан «пачками», подразделениями из 4 или 5 солдат – американцы во Вьетнаме задействовали отделения в 10-12 человек. В ходе типичной операции полдюжины «пачек» рассыпаны по сектору. Если какая-то из «пачек» вступает в бой с большой группой повстанцев (что случается редко), то они вызывают подкрепления, прибывающие либо вертолетом, либо верхом. Но, как правило, стычка ограничивается пределом одной «пачки». Кто-то замечает колено или локоть, торчащие из буша, следует моментальный прицельный выстрел. Один из повстанцев убит, другие, числом трое или четверо, убегают. Если им повезет и они смогут оторваться на некоторое расстояние, то тогда правительственные части задействуют свое специальное оружие: боевых следопытов. Боевой следопыт это солдат, который способен засечь даже самый слабый след и идти по нему – так как он охотится на диких животных. Когда повстанцев захватывают в плен, то их допрашивают. После чего, как сказал один офицер, «их обычно вешают».
Родезийская армия не только ведет подсчет убитых повстанцев (как американцы во Вьетнаме), но также фотографирует погибших и снимает с них отпечатки пальцев – и по возможности информирует родственников погибшего. Делается это вовсе не по доброте душевной – просто для того, чтобы довести до сведения семей следующее: ваш сын погиб, оно того стоило? Сами солдаты считают, что можно было бы обойтись и без этой психологической борьбы. «Ты вынужден тащить на себе обратно этих мертвых ублюдков, а воняет от них как от помойки», - говорит один из шотландцев, служивших ранее в армии Великобритании.
Большая часть американцев служит в батальоне Родезийской легкой пехоты, основной ударной части родезийской армии. Некоторые прошли отбор в часть Специальных Авиадесантных Служб – подразделение в чем-то похожее на американские войска специального назначения.
Пока неясно, служит ли кто-нибудь из американцев в подразделении Скаутов Селуса, особо секретной части родезийских вооруженных сил, численностью около 200 человек, как белых, так и черных. Скауты говорят на африканских диалектах, и подобно малым группам, которых использовало ЦРУ во Вьетнаме, специализируются на глубинной разведке, внедрению в группы повстанцев и диверсиях в глубоком тылу. Скауты Селуса сутками непрерывно находятся в буше, не моясь и не бреясь. Другие солдаты за глаза их называют «ходячие подмышки». По некоторым сведениям, на вооружении Скаутов состоят израильские «Узи» с глушителями и гарроты из фортепианных струн. Они часто носят одежду противника – синие джинсы и хлопчатобумажные рубашки – а в качестве оружия предпочитают АК-47, сделанные в коммунистических странах, излюбленное оружие повстанцев. В ходе рейдов в Мозамбик, где находится большинство лагерей повстанцев, Скаутов Селуса иногда принимают за своих – что позволяет Скаутам иногда врываться в лагеря на броневиках и открывать огонь по изумленной толпе повстанцев.
Война в Родезии – маленькая война, за четыре года сражений погибло менее 4200 человек. Эта цифра включает в себя 2360 повстанцев, 250 солдат правительственных войск, 1500 африканского гражданского населения (некоторые были убиты правительственными частями, некоторые - повстанцами) и 70 белого гражданского населения. Американцы жалуются, что они не так уж часто принимают участие в настоящих боях. О повстанцах (которых они именуют «террористами») ничего хорошего они сказать не могут. Во-первых, как и подобает настоящим партизанам, повстанцы все время прячутся и их не так-то легко обнаружить. Но что еще хуже, по словам американцев, как только ты их засекаешь, то они тут же бегут.
«Они, как правило, делают несколько выстрелов примерно в твою сторону и удирают», - говорит Гэри Перетц. – «Даже испугаться по-настоящему не успеваешь, поскольку понимаешь, что они в тебя не попадут. Те еще вояки».
«Партизаны, как же», - ворчит Диллон. – «Они недостойны быть даже прыщом на заднице партизана. Партизан, с моей точки зрения, это тот же солдат. А все на что эти способны – носиться там и сям и терроризировать мирное население».
Белое правительство сообщает о десятках случаев, когда повстанцы жестоко убивали местное население, пытаясь склонить его на свою сторону. Есть сведения, что в ряде случаев у мужчин, которых подозревали в том, что они сотрудничают с военными, отрезали губы, уши и половые органы. После чего жен жертв вынуждали поджарить и съесть эту плоть. Правительство отрицает, что вооруженные силы совершали акты насилия по отношению к местному населению. Однако Католическая комиссия по вопросам справедливости и мира в Родезии сообщает, что правительственные войска избивают крестьян и пытают их электрошоком – с целью получить информацию о местонахождении повстанцев. Иногда в ходе этих допросов мирное население погибает. В дополнение ко всему, более 200 мирных жителей, никоим образом не связанных с повстанцами, были застрелены из-за несоблюдения комендантского часа – согласно официальной информации.
Субботний вечер, бар в отеле «Элизабет», одно из немногих мест в Солсбери, где могут вместе собираться люди любой расы, набит под завязку – черные проститутки, обычные женщины в поисках флирта, рабочий класс, черные, белые, азиаты. Вообще-то в этот бар военных не пускают, но на меня и двух американцев, что служат в родезийской армии, никто не обращает внимания. В самой глубине бара находится нечто вроде укромного уголка. Туда мы и падаем – Диллон, Перетц и я.
К нам присоединяются еще один американец и бывший сержан армии Ее Величества. У обоих за спиной за ремень засунуты 9-мм пистолеты. Оба возбуждены. «Мы только что спасли жизнь одной африканке», - говорит американец. – «Мы заворачиваем за угол, а там этот парень ее лупит до смерти, просто душу из нее выбивает. Ну мы выскочили из такси, приставили ему стволы к башке и рявкнули – вали побыстрее! Как он от нас улепетывал, ты бы видел!» Парни молодцы, они помогли человеку в беде. Именно такими они себя и видят – хорошие парни, которые сражаются за хорошее дело.
27-летний техасец Фред Уильямс, за плечами которого морская пехота и Иностранный легион, наклоняется ко мне и кричит, стараясь перекрыть грохочущую музыку: «Я уже был в таких ситуациях – ты стоишь в аэропорту, а вокруг творится хаос. Местные думают, что они всегда успеют взять свои денежки и удрать в Англию. Но такого никогда не происходит. Мы, наёмники, мы останемся до самого конца, поскольку нам надо успеть заработать как можно больше. Если родезийцы согласны нам платить, то мы будем за них сражаться. Наемники нужны всем, даже самым радикальным режимам – кто-то же должен поддерживать порядок».
К нам подсаживается Гордон Пэйнтер. Бывший сержант войск специального назначения, он не понаслышке знаком с наемничеством – в качестве «зеленого берета» он ходил в рейды в Северный Вьетнам и Лаос во главе отряда наемников-горцев. Та же во Вьетнаме он получил звание капитана. После войны он некоторое время служил в Панаме, в центре подготовки спецназа, потом уволился и два года работал пилотом по найму на маленьких местных авиалиниях в Латинской Америке. Одновременно он умудрился окончить университет, получив степень бакалавра по специальностям «политология» и «журналистика». Немногим более года назад он подписал контракт на «работу» в Анголе – 3500 долларов в месяц. Но, прибыв в Киншасу, он повстречал там своего старого приятеля, Дэниэла Герхардта – которого позже взяли в плен, судили, приговорили к смертной казни и расстреляли (что широко освещалось мировыми СМИ). «Он мне сказал, чтобы я валил отсюда побыстрее», - говорит Пэйнтер, - «поскольку ангольцы сами не знают, чего хотят. Так что я купил билет до Йобурга и улетел следующим же рейсом. Там уже в баре, я познакомился с парнем, который дезертировал из армии Родезии. Он мне и сказал, что тут нужны люди».
Подобно большинству американцев в Родезии, Пэйнтер считает себя «профессиональным солдатом». Но в отличие от остальных, Пэйнтер более склонен к размышлениям и, похоже, нашел ответ на вопрос – что заставляет его и других профессиональных солдат искать новые войны.
«Я полагаю», - рассудительно говорит он, - «что профессиональный солдат воюет не столько за деньги (это-то не самое главное), сколько ради самого ощущения хорошо сделанной работы. Именно это приносит ему удовлетворение. Он, по сути, технический специалист, мастер – подобно хорошему гранильщику, скажем, или взломщику сейфов. Он эксперт в своем ремесле. И поэтому такому человеку нравится заниматься тем, что он умеет делать хорошо. Он ценит себя».

Продолжение

Начало

РОБЕРТ БРАУН СДЕЛАЕТ ТЕБЯ УБИЙЦЕЙ

Роберт К. Браун откидывается в своем кресле, угнездив ноги в ковбойских сапогах на столе. Его зеленый берет, который Браун носил во Вьетнаме, свешивается с книжной полки, заставленной книгами с названиями типа «Осуществление государственного переворота», «Практический справочник» и «Жизнь в эпоху терроризма».
«Страна превратилась в сборище задротов», - говорит Браун с нескрываемым отвращением, - «в толпу бесхребетных трусливых соплежуев, которые не будут драться даже тогда, когда их начнут убивать». Что касается внешней политики, то он также категоричен: «Не надо думать, что вон тот вон парень будет вести себя хорошо. Тот, кто в это верит – патентованный идиот, не видящий дальше собственного носа».
Он делает паузу, берет щепоть жевательного табака. «Что консерваторы, что либералы – один чорт. Размазня, те и другие. Говорят-то они все гладко, но как только ты подходишь к ним и заявляешь: ОК, дайте нам денег, чтобы мы могли ё…ть по Кубе, они тут же блеют: нет-нет, так поступать нельзя. Соплежуи».

Сам Браун далеко не бойскаут. Он не гигант – ростом в 5 футов 10 дюймов и весом в 178 фунтов (178 см и 80 кг) – но напористый до агрессивности. Он постоянно бегает и плавает, чтобы оставаться в форме, не курит и практически не касается алкоголя. Когда он уезжает из своего дома в Боулдере, штат Колорадо, в Нью-Йорк или Чикаго, то частенько берет с собой свой любимый 9-мм пистолет ручной работы. Он гордится тем, что был ранен во Вьетнаме и нисколько не стыдится того, что в 1960-х годах планировал схемы покушений на Фиделя Кастро.
За свои 44 года он успел поработать на настоящих мужских работах: он был ковбоем, лесорубом, охранником на приисках, лесным пожарным, частным детективом и т.д. Сейчас он издает журнал, который называется «Солдат удачи», где рассказывает о наемниках, рискованной работе за рубежом, обгорелых трупах и приключениях под огнем. Причем его журнал повествует обо всем этом гораздо больше, чем любое другое издание, которое когда-либо появлялось в Америке. Журнал откровенно говорит (или по словам Брауна «в упор стреляет») о том, что так и что не так с Америкой. Мы почти выиграли во Вьетнаме. Мы могли вытащить наших парней из Анголы. Мы должны вмешать в войну в Родезии на стороне правительства. Такие речи – услада для сердца разочаровавшегося патриота.
Более половины из тех, кто читает журнал Брауна – люди, прошедшие службу, и подавляющее большинство из них – ветераны Вьетнама. «Общество понимает, что его предали во Вьетнаме», - говорит Браун, - «и именно поэтому ветеранам интересно то, о чем я тут пишу. Они хотят избавиться от навязываемого им чувства стыда за Вьетнам».
Материалы в журнале написаны людьми, которые провели значительную часть своей жизни в поездках в Латинскую Америку, Африку и Азию – где сажали самолеты на полевые аэродромы, прыгали с немаркированных самолетов, пробирались по влажным джунглям, играли в солдатиков боевыми патронами, ручными гранатами и кусками пластика, после которых от тела остается обгорелый гамбургер. Правда, что касается денег, то в этой сфере с ними всегда напряженно. В Майами Браун сотоварищи жили в ночлежках, питаясь благотворительными обедами для бедноты (рис и бобы), которые организовывали эмигранты, бежавшие с Кубы от Кастро. И, естественно, ни о какой безопасности речи не идет. Друзья погибают. Ты их вычеркиваешь и заказываешь себе еще выпивку. Встряхнулись – и пошли дальше, еще на одну войнушку. Всегда всё одно и тоже: дешевые вонючие отели, прокуренные бары, постоянная тусовка вокруг да около и редкие моменты настоящего неподдельного ужаса, в тот момент, когда начинается стрельба.
Браун начинал свой журнал на одолженные 10 тысяч долларов. Первый тираж составил 8500 экземпляров. Сейчас, спустя два года, журнал выходит каждые три месяца – более чем 100-тысячным тиражом, и продается по всей стране.
Этот журнал – настоящий учебник и пособие для наемников и мечтающих ими стать, информационная биржа идей и предложений работы. Для тех, кто готов рискнуть, Браун опубликовал несколько статей о войне в Родезии, присовокупив имена и адреса вербовочных управлений родезийской армии и полиции. В одном из первых выпусков он поместил статью о технике ножевого боя под водой. Кроме того, там была запоминающаяся статья о снайперах, под заголовком «Первый выстрел убивает на 900 метрах».
В своих статьях Браун подробно описывает пистолеты и винтовки – читается это как отчет о ходовых испытаниях в журнале Car And Driver. В постоянной рубрике «Выживание на улицах города» Арт Гитлин, редактор раздела боевых искусств, показывает на примерах такие необходимые умения, как, например, способ отбиться от пары грабителей имея под рукой только свернутый в трубку экземпляр «Солдата удачи». Еще один раздел «Доска объявлений» публикует новости о погибших наемниках, предложения о работе, результаты матчей по стрельбе из пистолетов и винтовок и рекламу совсем уж экзотических курсов – типа школы пилотов, где учат летать на бреющем и прицельному бомбометанию.
Многих шокировало фото в одном из выпусков на всю страницу – погибший солдат-африканец правительственных войск Родезии с пулевым ранением между глаз, на которое слетелись мухи. «Да пошли бы эти критики в задницу! - ярится Браун. – Террористы – это отбросы и недочеловеки, они кроме как убивать ничего не умеют. Они рядятся в одежды борцов за свободу. Но на самом деле они убийцы. Мне надо было поподробнее написать об этом в редакционной колонке».
На самом деле, в мире не так уж много мест, где наемник может найти себе дело. Но этот факт не смущает ни издателя, ни рекламодателей, которые предлагают читателю огромный выбор ножей, оружия, кобур, оптических прицелов, глушителей, электронных подслушивающих устройств, и литературу типа «Тихие убийцы», «Стрелять, чтобы выжить» и «Секреты подпольных организаций и операций» - для наемников и их товарищей это самое то.
В своем журнале, а также в паре периодических изданий по оружию, Браун обещал в объявлениях, что предоставит информацию о «настоящей работе для наемника за рубежом». В ответ он получил более 4 тысяч писем от людей, которые желали бы попробовать себя в качестве наемного солдата. Любому, кто не пожалел пяти долларов, Браун высылал пакет документов, касающихся военной службы в Родезии и в арабском государстве Оман. Но с тех пор Брауна дважды навещали агенты ФБР, предупреждая его о том, что существует федеральный закон, запрещающий вербовку наемников. После того, как прошлой весной у Брауна была беседа с представителем министерства финансов, издатель прекратил эту практику, заявив, что возможные юридические претензии от государства могут поставить под удар журнал.
Большинство из тех, кто написал Брауну, им просто очарованы. Они ярые антикоммунисты, горды тем, что они американцы и искренне не могут понять, почему их страна ведет такую изоляционистскую политику. В основном это те, кто распробовал войну на вкус – как правило, Вьетнамскую – а теперь не могут приспособиться к гражданской жизни. Больше всего их интересует (по их словам) возможность повоевать за то, что они считают «стоящим делом». Ну и, кроме того, риск им не чужд. Среди них много безработных, но случайно у кого-то заводится достаточно денег, чтобы уехать в горячую точку.
У Брауна магистерская степень в политологии и хороший испанский язык – так что он куда лучше образован, чем большинство его товарищей-авантюристов. С другой стороны, один из компатриотов и постоянных авторов – доктор Джон Питерс, владелец клиники в небольшом городе на юго-западе Колорадо. Свои отпуска он использовал для того, чтобы поучаствовать в рейдах в некоторых странах Латинской Америки. В ходе одного из них группа Питерса попал в засаду на полевом аэродроме – тогда Питерс лично застрелил двоих боливийских повстанцев, блокировавших ВПП, причем, одного в упор, «сняв» его с крыла самолета.
В одну из пятниц в офис Брауна, расположенный на втором этаже двухэтажного здания в торговом центре Кроссроудс, сразу за винным магазином Падлика, начинает набиваться народ.
На одном из столов – несколько упаковок пива. На краешке другого стола угнездился сам Браун, беседующий с доком Питерсом, только-только вернувшимся из Гватемалы, где он вместе с другими медиками и парашютистами оказывали помощь жертвам недавнего землетрясения в самых малодоступных районах страны. За ними стена, увешанная разнообразными дипломами и сертификатами, в разное время полученными Брауном – включая свидетельство об окончании парашютной школы ВС Южного Вьетнама. Также на стене висят плакаты, привезенные им из Родезии – фотографии террористов и цена за их поимку.
Столы завалены бумагами, на стенах – ряды фотографий. В старой коробке из под пива – стреляные гильзы от брауновской FN; в другой коробке – армейский парашют. Вперемешку лежат диктофон, патронташ, пара печатных машинок, пустой аквариум, в котором Браун держал свою гремучую змею, пока та не умерла, хвостовое оперение от мины, наградившей Брауна осколками, родезийская летная карта.
В комнатку натолкалось примерно с дюжину человек – своеобразный микрокосм мира Брауна, его друзья и читатели. Сам Браун и трое его приятелей побывали там, откуда можно не вернуться и едва не сыграли в ящик. Что касается других, то они составляют (как полагает Браун) основную массу подписчиков и читателей. Правда в них куда больше от Уолтера Мити (скромный американский клерк, который значительную часть своей жизни проводит в выдуманном им мире, где он представляется сам себе отважным героем, защищающим невинных и спасающим очаровательных незнакомок), чем от настоящих конголезских наёмников. Это люди, которые восхищаются журналом, но все их действия ограничиваются листанием страниц и сурово-показной болтовней с такими же приятелями. «Этот журнал, - говорит Браун, - делается профессионалами для профессионалов. Но проблема в том, что профессионалов слишком мало для того, чтобы обеспечить его существование».
Почти все читатели «Солдата удачи» - мужчины, что неудивительно. Они любят парашютизм, плавание с аквалангом, охоту с луком на крупную дичь, поиски сокровищ, скалолазание и метание ножей. Согласно опросу, проведенному Брауном, почти все они держат дома оружие. Один из читателей, имеющий (по его словам) за плечами Вьетнам и пару лет колледжа, имеющий ежегодный доход в пределах от 15 до 24 тысяч долларов, написал, что дома у него находятся 72 винтовки, 12 дробовиков, 14 прицелов и 7 пистолетов. Еще один ветеран сообщил, что владеет 31 винтовкой, 2 дробовиками, 6 прицелами и 7 пистолетами.
Затея с журналом набирает обороты, и, похоже, он становится популярным изданием. С этим проектом Браун добился успеха – скажем так, сейчас он наиболее близок к успеху, чем когда-либо был в своей жизни. Большую ее часть он балансировал на грани. Он никогда толком не понимал, чем, собственно, он желает заниматься; он просто плыл по течению. Он менял работы, пропадал и возникал в самых разных местах, имея при себе винтовку, смену одежды и запасную пару форменной одежды.
Он поступал на воинскую службу и увольнялся с нее, прошел через кучу военных школ и неожиданно – к изрядному удивлению для себя – оказался «зеленым беретом». Дважды он пытался добиться отправки во Вьетнам. Когда же он, наконец, туда попал, то первый свой бой он принял против подразделения южновьетнамской армии, по ошибке атаковавшего позиции его роты. За свою жизнь Браун застрелил одного человека: пленного вьетконговца, пытавшегося бежать – удачным попаданием он смертельно ранил того в ногу.
По словам Брауна, он верил в том, что США делали во Вьетнаме – и он хотел быть частью это го дела. Но также он хотел понять, как он будет вести себя под огнем. Как он пояснял позже, «бой – это как выплеск адреналина на ринге, во время бокса. Или как во время родео. Или когда прыгаешь с парашютом. Но по своей силе с настоящим боем ничего не сравнится».
Нельзя сказать, что Браун принимал постоянное участие в боях – с полдюжины перестрелок из пистолетов и винтовок, да примерно столько же минометных и артобстрелов. Но, тем не менее, это были бои. Браун получил свою дозу адреналина и остался в живых – с тем, чтобы рассказывать другим об этом.
Я провел с Брауном неделю, и не могу сказать, что узнал его со всех сторон – наоборот, он стал еще загадочнее. Например, он упоминал некоторые факты своей биографии – но при этом наотрез отказывался вдаваться в детали: попытка захвата кубинского судна вблизи Майами, кое-какие смерти во Вьетнаме или его деятельность в течение нескольких месяцев в 1973 году, после окончания высших штабных курсов в Форт-Ливенворте, штат Канзас.
Несколько раз я видел, как Браун выходит из себя. Каждый раз по одному и тому же сценарию: Браун сидит за рулем своего зеленого «Шевроле Вега», негромко говорит о своем журнале, объясняет свои взгляды на ту или иную политическую проблему, вспоминает что-то из детства и т.д. В этот момент какой-нибудь водитель пытается его подрезать.
Бам!!! Браун взрывается: «Жопа с ручкой! Козёл! Урод!» Он орёт во всю глотку, голос хрипит от ярости. «Ё… твою мать, м… ты сраный!» Он в гневе колотит кулаками по рулю.
Тем временем, лихач, не ведающий о том, какую реакцию он вызвал, жмет на газ и отрывается. Браун, как будто ничего и не произошло, возвращается к прерванному разговору. Разбухшие от ярости вены опадают, свирепо стиснутые зубы разжимаются. Палец убран со спускового крючка. Над деревней наступила тишина. Нитроглицерин взорвался и все стихло. Даже дыма нет.
Но такое случается редко – Браун не производит впечатление безумца или дерганого. Он часто смеется и люди его любят. Он, не стыдясь, рассказывает о своих неудачах, искренне посмеиваясь над собой. Через какое-то время слушатель ловит себя на мысли: он это взаправду или уже накрепко сжился с ролью такого простецкого парня?
Браун дебютировал в качестве издателя 14 лет назад, опубликовав английский перевод книги генерала Альберто Байо «150 вопросов партизану». По словам Брауна, Байо был наставником Кастро в вопросах партизанской борьбы.
Браун приобрел эту книгу в Гаване, где собирал материал для своей магистерской диссертации о коммунизме и кубинском рабочем движении. Вернувшись в США, он заказал перевод этой книги, взял взаймы у приятеля 400 долларов и выпустил в свет первый тираж. Нет, авторских отчислений генерал Байо не получил.
Позже Браун обнаружил, что ряд материалов, как например «Наставление по рукопашному бою армии США FM 21-50» или «Основы стрельбы из винтовки FM 1-3» не защищены законами об авторских правах. Он тут же начал перепечатывать их и пускать в продажу. В конечном итоге, он опубликовал несколько своих оригинальных работа, типа «Глушители, снайперы и убийцы» - брошюра тиражом в 4000 экземпляров стала бестселлером.
Во время своего путешествия в Родезию в 1974 году Браун нашел еще один способ заработать. Он набрал целую пачку бесплатных правительственных публикаций и документов, изданных вооруженными силами, дополнительно добавил ряд материалов из разных интервью и моментально (насколько, конечно, позволяла скорость печатного станка) сверстал «информационный пакет», предлагавший «великолепные возможности наемникам» - доступный любому желающему за пять долларов. Позже он сделал аналогичный пакет по Оману.
Браун завязал с книгоиздательством, когда начал публиковать свой журнал. Он продал долю в этом бизнесе своему приятелю и давнему партнеру, Педеру Лунду, который посчитал, что новая затея с журналом слишком рискованна с точки зрения бизнеса.
Лунд также служил во Вьетнаме, офицером в частях специального назначения. Кроме того, в его жизни была пара эпизодов, когда он пробовал себя (по его словам) в роли «солдата неудачи» - антикастровские заговоры в Майами.
Как-то раз Браун заявился к Лунду в новый офис издательства «Паладин Пресс», на окраине Боулдера. Дверь была не заперта, Браун не позвонив и даже не озаботившись тем чтобы хотя бы постучаться, прямиком направился на кухню. Там был Лунд с женой и сыном, а также его приятель и пара родственников – поедавших длинные сэндвичи.
«Здорово, баклан», - Браун кивнул Лунду и немедленно нацелился на сэндвич. Лунд вознамерился перехватить пертнера но не успел – Браун оказался быстрее и в мгновение ока откусил пару кусков. Марша, жена Лунда, тут же обрушилась на Брауна.
«Браун, проваливай», - закричала она. – «Я полгода тебя не видела, и в тот момент, когда ты появляешься, ты первым делом лезешь в мой холодильник».
Браун постоянно рыскает везде в поисках еды – многие годы. Он говорит, что занимается этим ради хохмы – подкалывать друзей и шокировать незнакомцев. Но еще одна причина этого – он элементарно голоден. Он говорит, что у него просто нет времени на то, чтобы есть больше одного раза в день – но при этом признается, что использует каждый цент для того, чтобы пустить его в дело: держать журнал на плаву. В любом случае, ест он мало – когда ест – а лучше сказать, перекусывает.
Несколько месяцев назад Браун опять побывал в Родезии – поглядеть на то, как там идет война и получить очередную дозу адреналина. Он провел пять дней с белым охотником в районе Виктория-Фоллз, выслеживая львов, которые задирали фермерский скот. Львов они не увидели, но Браун сумел подстрелить черную антилопу и куду, каждую с одного выстрела, с 200 ярдов.
Как-то утром, у одного перекрестка, Браун увидел вдалеке трех вооруженных африканцев. Он немедленно взял их на прицел. Охотник, разглядев их в бинокль, сказал, что, судя по всему, это правительственные солдаты. Браун с сожалением опустил оружие.
Браун поехал в Родезию как журналист, а не как военнослужащий. Смог бы он вот так вот взять и поступить на службу в правительственные вооруженные силы и начать убивать террористов? «Да ты что, смеешься?», - хохочет Браун. – «Если это «плохие парни», то о чем тут говорить? Точка».

Крупнейшая частная охранная компания в мире – британская фирма G4S – в свете последних кризисных ситуаций в Мали, Ливии и Алжире непременно настроена сорвать в регионе большой куш. Имидж группы слегка пошатнулся во время прошлогодних Олимпийских игр в Лондоне из-за срыва условий государственного контракта. Однако учитывая все более частые мятежи в Северной и Западной Африке, компания G4S, несомненно, вскоре поправит свои дела.

Разразившаяся 16 января трагедия с заложниками на алжирском газовом месторождении Ин-Аменас, в результате которой погибло 38 человек, возвестила о возвращении Аль-Каиды не как экстремистов в бегах, а как хорошо подготовленных боевиков, способных проникнуть в глубину территории противника и нанести ему серьезный урон. Для G4S и других охранных фирм это также означает увеличение спроса на их услуги. “Британская группа (…) отмечает растущий спектр работ – от электронных систем наблюдения до обеспечения безопасности туристов”, – сказал президент компании в африканском регионе в интервью агентству Reuters. “Спрос очень высок по всему континенту, – сказал Энди Бейкер. – Природа нашего бизнеса такова, что в условиях повышенного риска увеличивается потребность в наших услугах”.

Если смертельного столкновения Алжира с Аль-Каидой было достаточно, чтобы включить эту североафриканскую страну в перспективный африканский рынок частного охранного бизнеса, Ливия на этом фоне – должно быть, рай дляохранных компаний. Послесвержения силами НАТО режима ливийского лидера Муаммара Каддафии его жестокого убийствав Сирте 20 октября 2011 года,повсейЛивии как грибы возникли многочисленные формирования, некоторые из которых имели на рукахтяжелое вооружение, любезно предоставленное западными странами. Сначала тревожные сцены установки на каждом углу блокпостов воспринимались всего лишь как неизбежная послереволюционная действительность. Однако когда и сами иностранцы стали мишенями, “обеспечение безопасности” в Ливии, наконец, стало приоритетным вопросом на повестке дня.

В Ливии уже работают многие частные охранные фирмы; некоторые из них присутствовали в стране еще до свержения бывшего ливийского правительства. Многие из этих фирм до войны были практически неизвестны, в том числе небольшая частная британская фирма “Blue Mountain Group”. Эта фирма отвечала за охрану дипломатической миссии США в Бенгази, которую подожгли 11 сентября прошлого года. Позднее выяснилось, что нападение на посольство было заранее спланировано и хорошо скоординировано, что привело к гибели четырех американцев, включая посла Кристофера Дж. Стивенса. Остается неясным, почему Госдепартамент решил нанять фирму “Blue Mountain Group”, а не более крупную охранную компанию, как принято у других посольств западных государств и крупных компаний, которые теперь конкурируют за воссоздание той самой страны, которую их правительства замыслили обрушить.

Прибыльный бизнес по уничтожению, восстановлению и охране уже опробовал себя в других войнах и конфликтах, вдохновленных западным вмешательством. Частные охранные фирмы являются посредниками, которые не позволяют местным раздражителям путаться под ногами у послевоенной “дипломатии” и мешать работе бизнес-гигантов.

Когда страна в конечном итоге рушится под напором разрушителей бункеров и других передовых вооружений, для установления и обеспечения порядка заходят охранные фирмы, между тем как западные дипломаты начинают торги с возникающей местной элитой по поводу распоряжения богатствами страны. В Ливии те, кто вложился самым мощным оружием, получили самые большие контракты. Несомненно, пока разрушенную страну обдирают как липку, именно местное население больше всего страдает от последствий присутствия грубой иностранной силы с оружием в руках, патрулирующей их районы во имя обеспечения безопасности.

Надо сказать, что новое ливийское правительство недвусмысленно отвергло вооруженных подрядчиков в стиле Блэкуотер – или “сапоги своей на земле” – опасаясь провокаций, аналогичных происшедшим на площади Нисур в Багдаде, и тому подобных убийств по всей территории Афганистана. Цель в Ливии – обеспечить беспрепятственные деловые трансакции и избежать спонтанных волнений, спровоцированных иностранцами, всегда готовыми схватиться за оружие. Но учитывая ухудшение безопасности в Ливии, которое произошло благодаря систематическому разрушению центрального правительства и всего военного аппарата, решение, которое способно заполнить вакуум в сфере безопасности, остается одной из основных тем обсуждения.

Частные охранные фирмы – это, по существу, наемники, предлагающие услуги, которые позволяют западным правительствам избежать политических издержек в виде слишком большого количества жертв. Хотя они, как правило, базируются в городах на Западе, многие из их сотрудников – из так называемых стран третьего мира. Для всех участников, так намного безопаснее, ведь когда на службе ранят или убивают охранный персонал из Азии, Африки или арабских стран, это происшествие обычно едва замечают – если замечают вообще – и оно становится проходной новостью, без каких-либо значительных политических последствий, слушаний Сената или правительственных расследований.

Мали, западноафриканская страна, которая страдает от многочисленных кризисов – военных переворотов, гражданской войны, голода и, наконец, войны на всех фронтах под предводительством французов – это, вероятно, следующая жертва или новая возможность для смертоносного трио: западных правительств, крупных корпораций и, конечно же, частных охранных фирм.

Действительно, Мали – это идеальное место для подобных оппортунистов, которые не пожалеют усилий, чтобы в полной мере использовать огромный экономический потенциал страны и ее стратегическое местоположение. Годами эта западноафриканская страна находилась под политическим и военным влиянием Запада. 2012 год развернулся как сценарий, написанный по учебнику. Он окончательно и предсказуемо привел к западной интервенции, которая, наконец, состоялась 11 января, когда Франция начала военную операцию, предположительно направленную на вытеснение вооруженных исламских экстремистов. Военная операция продлится “столько, сколько потребуется”, заявил президент Франции Франсуа Олланд, словно повторяя логику действий администрации Буша, когда та впервые объявила войну с террором.

Но сколь бы благоприятной не показалась малийская среда, она так же сложна и непредсказуема. Никакой линейный график не в силах в простых значениях представить разразившийся там кризис. Однако все стрелки указывают на крупные арсеналы оружия, проделавшие свой путь из Ливии в Мали после вмешательства НАТО. К власти пришел новый расклад сил, укрепив постоянно угнетенных туарегов и наводняя страну закаленными в пустыне боевиками, принадлежащими к различным исламистским группировкам. В северной и южной частях страны одновременно возникли две симметричные линии потрясений. С одной стороны, национальное движение туарегов за освобождение Азавада (MNLA) провозгласило независимость на севере и быстро объединилось с Ансар-Дин, Аль-Каидой в странах исламского Магриба (АКИМ) и Движением за единство и джихад в Западной Африке (MOJWA). С другой стороны, армейский капитан Амаду Хая Саного, прошедший обучение в США, предпринял свой ход в южной части страны в марте, свергнув президента Амаду Тумани Туре.

Малийский сюжет развивался так быстро, что сложилось впечатление, что не существовало никаких других вариантов, кроме неизбежной конфронтации между югом и севером. Франция – бывшая метрополия Мали – быстро пустила в ход военную карту и старательно работала над тем, чтобы в своих военных усилиях заручиться поддержкой стран Западной Африки. План состоял в том, чтобы создать иллюзию, будто вторжение произошло исключительно благодаря африканским усилиям, всего лишь при материально-технической поддержке и политическом содействии западных благотворителей. Действительно, 21 декабря Совет Безопасности ООН одобрил направление в страну возглавляемых африканцами сил (3000 солдат) от Экономического сообщества стран Западной Африки (ЭКОВАС) для преследования боевиков на севере Мали в огромной малийской пустыне.

Однако эта война была намечена на сентябрь 2013 года, чтобы позволить Франции сформировать единый фронт от западных стран и обучить разрозненные малийские силы. Но захват боевиками города Конна, недалеко от столицы Бамако, якобы вынудил Францию вмешаться в Мали немедленно и без согласия ООН. Война, которая проводилась во имя прав человека и территориальной целостности Мали, уже вызвала критику основных правозащитных организаций относительно преступлений, совершенных иностранными силами и их партнерами в малийской армии. Однако то, что на данный момент кажется легким французским завоеванием, заставило другие западные державы пустить слюну над возможностью получения доступа к Мали, где вряд ли в скором времени появится сильное центральное правительство.

25 января страница Африканского Пресс-Агентства (АПА), посвященная Мали, пестрела исполненными энтузиазма новостями о солидарности западных стран с французскими военными действиями и их посильной помощи. Сообщения варьировались от “Италия направит воздушные силы для транспортировки войск в Мали” до “Германия выделит помощь Африке для вторжения в Мали”. Все призывы к политическому диалогу – особенно учитывая, что этническая вражда, вероятно, будет опустошать страну еще долгие годы – кажется, остались незамеченными. Между тем, по сообщению АПА, Великобритания предлагает Мали помощь в поиске “политической карты”, которая смогла бы обеспечить “достойное политическое будущее этой западноафриканской страны”.

Подобно Франции, США и страны ЕС определяют будущее Мали посредством приложения военных усилий и выстраивания политических планов, а сама страна настолько ослаблена и до такой степени политически деформирована, что это исключает любую возможность противостояния внешним схемам. Для G4S и других охранных фирм Мали сейчас возглавляет список стран формирующегося рынка охранного бизнеса в Африке. Далее следуют Нигерия и Кения. Новые возможности возникают и в других местах.

И в Ливии, и в Мали разворачивается типичная история, подкрепляемая выгодными контрактами и огромными возможностями любого рода. Когда частные охранные фирмы говорят о формирующемся рынке в Африке, можно смело предположить, что континент снова становится жертвой растущих военных амбиций и недобросовестной деловой практики. Хотя G4S, вероятно, отполирует свой запятнанный бренд, сотни тысяч африканских беженцев (800000 человек только в Мали) продолжат свои бесконечные скитания в сторону незнакомых границ и неумолимых пустынь. Их безопасность никого не интересует, ведь в бизнесе частных охранных компаний нет места для беженцев без гроша в кармане.

- Рамзи Баруд

***

- перевод Надежды Пустовойтовой специально для Альманаха "Искусство Войны"

Оригинал - http://www.counterpunch.org

***

Источник

Африка вполне может стать полигоном отработки экспансии российских ЧВК, действующих для обеспечения деятельности крупных отечественных финансово-промышленных групп.

В отличие от большинства западных стран история взаимоотношений российского государства с Африкой имеет сравнительно короткую историю. В то время, когда европейские страны осваивали «черный континент» и основывали там свои колонии – Российская империя разбиралась с сопредельными территориями. Если англичанам, французам или немцам для территориальной экспансии необходимо было покорять моря и океаны, то у российских властителей неосвоенные и практически бесконтрольные территории лежали прямо за порогом. Освоение (а местами и завоевание) Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии не оставляло сил и времени на поиск колониальных владений в дальних странах Азии и Африки.

Парадокс, но такие разные направления экспансии привели к тому, что к середине XX-го века из всех мировых империй свои колониальные владения сохранила только Россия. Над территорией Британской империи уже наблюдались перерывы в непрерывном движении солнца, а затем «владычица» морей сократилась обратно до размеров рядового острова. Франция с боем и серьезным внутриполитическим кризисом оставила Алжир, а Германия, проиграв две мировых войны подряд, лишилась даже части своих европейских территориальных приобретений.

Нужно сказать, что освоение Россией азиатских территорий, хоть и на деле выглядевшее как самая настоящая колонизация, по сути таковой не являлась. Жители присоединенных территорий наделялись всеми правами жителей метрополии, да и разница в уровне жизни между столицей и окраинами существенно не отличалась. Бухарский хан мог с помпой проехать по Невскому проспекту времен Российской империи, а депутат Верховного Совета мог беспрепятственно проживать в гостинице «Москва» в номере с видом на кремлевские звезды.

Контакты с африканскими странами до момента освобождения Африки из-под колониального гнета были скорее экзотическими и эпизодическими приключениями. «Арап Петра Великого» при том, что он подарил нам «наше всё» - явление чрезвычайно редкое. С конца XIX века Россия установила дипломатические отношения с Эфиопией, потом последовал долгий перерыв, и только в 1943 году уже Советский Союз обменялся послами или консулами с Египтом и Южной Африкой.

Стремительный развал мировой колониальной системы после Второй мировой войны послужил причиной того, что руководство СССР обратило свой взор на вновь образованные африканские государства, тем более что часть из них, хотя бы на словах декларировало свою приверженность социалистическому пути развитию. Переломным годом на африканском континенте стал 1960-й, когда суверенитет получили сразу 17 государств, и СССР стал одной из первых стран, которая признала независимость бывших колоний и стал налаживать с молодыми странами дипломатические и экономические отношения. Темпы сотрудничества росли стахановскими темпами. Так с 1960-го по 1984-й год внешнеторговый оборот с Африкой вырос с 270 миллионов до 3,5 миллиардов рублей. Уже к концу 1980-х годов Советский Союз занимал в Африке достаточно твердые позиции, заключив более сорока долгосрочных экономических соглашений с правительствами африканских стран. На долю «черного континента» приходилось 18% советского внешнеэкономического сотрудничества.

Катастрофа 1991 года отбросил территориальную экспансию России на уровень конца XVIII, если не XVI века. Прибалтика и Средняя Азия обзавелись суверенитетами. Даже традиционно близкая к России Украина и Белоруссия вдруг обрели чувство национального самосознания. Конечно, тут уже российскому руководству не было никакого дела до Африки. Свое бы удержать, тем более, что в середине 1990-х на повестке дня серьезно стоял вопрос вообще о территориальной целостности самой России. Да и не внешнеполитической арене на первое место вышли взаимоотношения с бывшими советскими республиками, выстраивание новой модели отношений с Западом, попытка строительства многополярного мира. В 1992 году одно за другим были закрыты три российских консульства и девять посольств в африканских странах. Большинство соглашений о долгосрочном сотрудничестве были забыты, Африка вновь стала для нашей страны «терра инкогнита».

Но времена меняются. С начала и середины 2000-х годов вновь началось возобновление отношений с африканскими странами. Но если раньше основным драйвером роста сотрудничества являлась идеологическая близость, в угоду которой в жертву приносилась даже экономическая целесообразность, то в новейшей истории России основным локомотивом развития дипломатических и межгосударственных отношений стали экономические интересы российских предприятий. Что поделать, если перефразировать известное изречение: «Что хорошо для Дженерал моторс – то хорошо для Америки», то можно сказать, что рост российских компаний, в том числе и в частном секторе, в том числе за счет зарубежной экспансии хотя бы косвенно, но положительно сказывается на уровне жизни обычных россиян.

Если раньше не очень поворотливая советская экономика могла и не успевать за решениями правительства, то сейчас зачастую наблюдается совершенно противоположная картина – решения политического руководства страны не успевают за быстро растущими внешнеэкономическими аппетитами российских финансово-промышленных групп.

Однако в последнее время российские власти продемонстрировали несколько вполне осязаемых шагов в сторону Африки.

Так, буквально на прошлой неделе министр иностранных дел России Сергей Лавров, сказал, что за последние несколько лет наша страна списала беднейшим африканским странам долгов на 20 миллиардов долларов. Долги эти были откровенно бесперспективными и накапливались еще со времен СССР, когда полновесная валюта раздавалась только за политические обещания. После выдачи кредитов в некоторых странах-получателях уже несколько раз могли сменится правительства и хорошо, если такие процессы проходили без революций и гражданских войн.

Предполагается, что такой щедрый жест со стороны российского руководства вызовет ответную реакцию от африканских государств, которые более лояльно будут относиться к представителям государственного и частного российского бизнеса.

К сожалению, период безвременья привел к тому, что вакантное место «большого брата» на африканском рынке было растащено другими желающими. Первое место в «новой колонизации» Африки на сегодняшний момент несомненно занимает Китай, уже занимающий твердые позиции стратегического партнера во многих африканских странах. Сочетание предприимчивости китайских бизнесменов и наличие прямой и явной поддержки со стороны государства приносит КНР в Африке неплохие плоды.

С российской стороны в основном на африканский рынок нацеливаются компании, традиционно занимающие солидную нишу в отечественной экономике – сырьевые. В самом деле, если мы умеем хорошо добывать сырье, то почему бы не воспользоваться этим умением на чужой территории? Вслед за добычей сырья на территорию африканских стран зачастую приходит и первичная переработка, что значительно увеличивает заинтересованность России в стабильном развитий внешнеторговых компаний. Но одним сырьевым бизнесом российское проникновение в Африку не ограничивается. Так, энергично развивающаяся компания «Ренова» участвует и во вполне высокотехнологичных энергетических проектах.

«РУСАЛ»

За последние пять лет лидером в экспансии на африканский рынок стала компания «РУСАЛ». В период 2006-2010 годов холдинг резко поднял свои инвестиции в страны Африки, показав стремительный рост их объема со скромных 150-200 миллионов долларов до 2 миллиардов, активно развивая свой бизнес не только в Гвинее и Нигерии, но и в Южной Африке.

Компания, контролируемая Олегом Дерипаской, владеет на Африканском континенте заводом по производству алюминия, расположенном в нигерийском местечке Икот Абаси в 10 километрах от Атлантического океана. Завод, построенный немцами и американцами, был приобретен холдингом в начале 2000-х, а с 2007 года на нем было возобновлено производство. Штат завода составляет около 900 человек, из которых 50 –россияне. Завод производит 193 тыс. тонн алюминия в год, что является седьмым показателем среди алюминиевых предприятий холдинга.

В Гвинее холдинг «РУСАЛ» владеет глиноземным комбинатом в небольшом городке Фрия. Считается что Фрия – один из самых безопасных городов в этой африканской стране и, вероятно в этом имеется заслуги и российской компании. Завод производит 0,64 миллиона тонн глинозема в год. Там же во Фрие «РУСАЛ» ежегодно добывает около 1,9 миллиона тонн бокситов. Кроме этой площадки «РУСАЛ» в Гвинее развивает добычу бокситов в Киндие, где добывается 3,1 млн. тонн бокситов в год.

Однако падение цен на алюминий на мировых рынках за последний год не позволяет с достаточной уверенностью заявлять о дальнейшем роста производства «РУСАЛА» в Африке. Компания уже рассматривает возможности увольнения работников на некоторых заводах. Впрочем, ведение бизнеса в Африке характеризуется низкими затратами на оплату местной рабочей силы, так что чаша оптимизации может миновать африканский дивизион холдинга

«ЕВРАЗ»

Существенно повысил проникновение в Африку и «Евразхолдинг». Компания контролируется Романом Абрамовичем, Александром Абрамовым, Александром Фрловым и Игорем Коломийским. Если на октябрь 2006 года объем инвестиций компании оценивался в 225 миллионов долларов, то к концу 2010 года они увеличились до 1,1 миллиарда. Холдинг ведет бизнес в Южной Африке через компанию ЕВРАЗ Хайвелд Стил энд Ванадиум. В африканских активах «ЕВРАЗА» числится сталелитейное производство в Эмалахлени и шахта Мапокс, расположенная в провинции Лимпопо. С июля по август 2012 года южноафриканские активы холдинга не приносили прибыль из-за продолжавшегося конфликта между профсоюзами и руководством компании. Весной 2012 года топ-менеджмент компании объявил о заинтересованности в покупке сталелитейных активов еще одной горнодобывающей компании в Южной Африке. Объем инвестиций в этом случае может увеличится еще на 750 млн. долларов.

«РЕНОВА»

Резко повысил объем инвестиций (с 10 миллионов до 1 миллиарда долларов) и контролируемый Виктором Вексельбергом холдинг «Ренова», расширив свое влияние с Южной Африки ещё и на Габон. В 2010 году на проектную мощность вышел африканский марганцевый проект компании, сейчас на этой площадке добывается 2,5 млн. тонн руды. В апреле 2012 года руководство компании заявило о намерении приобрести урановые рудники и мощности по добыче золота в Южной Африке, однако по ряду причин сделка не состоялась, прежде всего из-за отсутствия достоверных сведений о компании («Ренова» не смогла провести объективный due diligence). Топ-менеджмент компании отмечает, что африканский континент открывает перед компанией «колоссальные возможности», в ближайших планах – расширить свое присутствие в южно-африканском регионе, прежде всего в Мозамбике, Замбии, Зимбабве, Демократической Республике Конго, Ботсване, находящихся в зоне влияния ЮАР и связанных с этой высокоразвитой страной общими инфраструктурными проектами. Уже сейчас на континенте работает выскопрофессиональная команда геологов «Реновы», которая оценивает потенциальные приобретения компании. Являясь многопрофильной компанией, «Ренова» наращивает свое присутствие в различных секторах экономики, так в октябре 2012 года компания планировала участвовать в тендере на строительство парка солнечной электростанций.

«АЛРОСА»

Не отстает от лидеров и компания «АЛРОСА». Она увеличила свои инвестиции с 250-300 миллионов долларов в 2006 году до 700-800 миллиардов уже к концу 2010 года. «АЛРОСА» планирует расширить свое присутствие за пределы Анголы – как традиционного партнера по добыче алмазов на Демократическую республику Конго. В мае 2012 года на заседании правления компании было принято решение о создании специализированного Управления оценки новых территорий с дислокацией в Санкт-Петербурге. Целью данного дивизиона компании станет геологическая разведка и оценка территорий на Африканском континенте. Помимо традиционного бизнеса – добычи алмазов, компания осваивает и новые возможности – добычу углеводородов.

«ЛУКОЙЛ»

Неторопливо, но планомерно ведет свое наступление на африканский рынок и компания «ЛУКОЙЛ», повысив объем своих инвестиций за последнюю пятилетку с 20-30 до 100-300 миллионов долларов в 2010 году, а затем, а в 2012 году финансовые вложения достигли солидной цифры в 1 миллиард долларов. Компания открыла свои представительства помимо Кот-д'Ивуара в Нигерии, Анголе, Сьерра-Леоне, Гане. В перспективе африканский континент может стать самым крупным местом добычи компании после России.

«РОСАТОМ»

Помимо частного сектора на дележку африканского пирога рассчитывают и государственные компании. В июне 2012 года компания РОСТАОМ» объявила о достижении договоренностей с правительством Нигерии о строительстве атомной электростанции. Также в тот же период был подписан и меморандум о сотрудничестве с правительством Ганы, который предусматривает начало исследований для строительства инфраструктуры для атомной энергетики.

«ГАЗПРОМ»

Намерен всерьез заняться Африкой и российский газовый гигант – «ГАЗПРОМ». В планах корпорации озвучена работа в Алжире совместно с «Лукойлом», кроме добычи гигант заинтересован и установлении контроля над газопроводом из Алжира в Испанию и Италию. Кроме того компания рассматривает вопрос о строительстве завода по производству сжиженного газа в Анголе, а также компания создала совместное предприятие с национальной нефтяной корпорацией Нигерии.

Это далеко не полный перечень всех российских инвестиций в страны африканского континента. Стоит отметить, что лидером по темпам проникновения на африканский рынок сейчас является Китай. Огромный торговый профицит и скопившиеся триллионы долларов вынуждают китайских бизнесменов и правительство искать пути применения зеленой бумаге. Поскольку все страны Запада относятся к бизнесменам из Поднебесной с изрядной толикой подозрительности, то одним их наиболее перспективных рынков применения китайского капитала остается Африка.

Кроме Китая на африканском рынке присутствуют активные игроки из Соединенных Штатов, Европейского Союза, Индии и стран Персидского Залива.

Любой бизнес, даже существующий при поддержке государства при приходе на новые рынки сталкивается с новыми проблемами. Часть из них может решаться силами своей компании, а для решения других приходится привлекать специалистов со стороны. Практика передачи непрофильных услуг на аутсорсинг получила в современной экономике достаточно широкое распространение. Сторонним компаниям отдается решения многих проблем, начиная от исследования рынка, до оказания логистических услуг.

В связи с этим российская экономическая экспансия в страны Африканского континента может дать существенный толчок к развитию российских частных военных и охранных компаний. Нестабильная политическая ситуация во многих странах этого континента заставляет топ-менеджмент компаний более внимательно относится к проведению риск-менеджмента, тщательно оценивая все возможные опасности и связанные с ними риска. Именно отсутствие должной конкурентной разведки сорвало планы ряда российских компаний по слияниям и поглощениям в Африке.

Десятилетия советские специалисты работали в Африке, налаживая не только экономические, но и вполне обычные человеческие связи. Конечно «иных уж нет, а те далече», но опыт и связи старых специалистов вполне могут стать фундаментом для создания отношений нового уровня.

Немаловажную роль в предоставлении информации о перспективных рынках для частных компаний может сыграть и частная разведка. Во многих российских консалтинговых компаниях (постолько посколько они еще пока не получили наименования «частных военных») работают высококлассные специалисты по сбору информации, которые вполне могут помочь руководству инвесторов избежать использования метода проб и ошибок. Что же касается охранных компаний, то конечно все крупные российские финансово-промышленные группы давно уже обзавелись собственными службами безопасности и охраны.

Однако, нужно понимать, что любой крупный проект неизбежно обрастает побочными предприятиями, которые удовлетворяют как нужды основного инвестора, так и нужды его«белых сотрудников». Не секрет, что качество персонала, нанимаемого непосредственно в африканских странах заставляет желать лучшего, и даже тот персонал, который потенциально готов к работе требует серьезного обучения. Возможно, именно в этой нише найдется работа и для российских ЧВОК, ведь в таком неспокойном регионе, как Африка придется организовывать и охрану предприятий и охрану кампусов для сотрудников и охрану инфраструктуры. Вряд ли российские инвесторы будут в этом целиком и полностью надеяться на местное население. «Бремя белого человека» в Африке в случае российской экономической экспансии придется нести именно россиянам.

Кроме того и крупные компании могут в определенных обстоятельствах передавать сторонним исполнителям организацию охраны своих предприятий и сотрудников. Так при наличии сильных позиций в какой-либо стране – осуществление защиты сотрудников геологических партий лучше осуществлять именно охране, знакомой с местной спецификой, но отличающейся от местных более высоким уровнем профессионализма.

Таким образом, развитие российских компаний в Африке может стать точкой кристаллизации зарубежной экспансии российских ЧВОК. Вряд ли стоит ожидать массового проникновения российской частной охраны в Европу, а вот страны третьего мира вполне могут стать местом, где получится развернуться российским специалистом.

А ведь остается неохваченным еще громадный пласт военного обучения и военной подготовки. Это именно та область, в которой в Африке у России имеется неплохой задел еще с советских времен, который, надеемся, не будет утрачен в будущем.

***

Источник

Сомалийско-эфиопская война — один из множества вооруженных конфликтов по всему миру, в котором тайно, в чужой форме и без знаков различия, участвовали советские военные советники

Автор: Полковник Виктор Чугулев
Фото: архив aвтора

В один из последних дней октября 1977 года я обходил территорию своего мотострелкового полка, когда меня вызвал комдив. Я уже знал, что предстоит командировка в Эфиопию в числе первых военных советников И вот через несколько недель, обвешанные сумками, с большими чемоданами в руках, мы брели по бетонным плитам аэродрома к зданию аэропорта Аддис-Абеба.

Нас разместили в отеле «Хилтон» А на следующее утро привехти на виллу, где расположился непомерно раздутый аппарат главного военного советника генерал-лейтенанта Петро Чаплыгина.

После короткого отдыха главный советник ознакомил нас с обстановкой. Сомалийцы, пользуясь неразберихой в Эфиопии, решили захватить примыкавшую к Сомали провинцию Огаден с центром Харер. Коренные жители Огадена наполовину мусульмане, и большинство из них оказывало содействие сомалийцам.

До начала сомалийской агрессии и соответственно нашей помощи Эфиопии, с Сомали у нас были прекрасные отношения. Пятнадцать лет мы поставляли туда оружие, наши советники были в сомалийской армии, многие сомалийские офицеры окончили наши училища и академии, а поэтому воевали по нашим боевым уставам, нашим оружием и боеприпасами. А когда мы готовились в Москве к отправке в Аддис-Абебу, то встречались с советниками, за неделю до этого высланными из Сомали, от которых узнавали о сильных и слабых сторонах противника, о том, какие примерно части действуют на направлениях в провинции Огаден.

Война велась в основном вдоль дорог, за крупные и мелкие населенные пункты. На отдельных участках сомалийская армия прошла от 150 до 300 км и уже была близка к достижению своей цели. Бои велись в окрестностях города Дыре-Дауа, в нескольких десятках километров от Харера. Сомалийская группировка насчитывала 250 танков, сотни артиллерийских орудий, 12 механизированных бригад, около 30 современных боевых самолетов.

Наша основная задача состояла в том, чтобы научить военному делу командиров и бойцов эфиопской армии. Мне предстояло направиться советником начальника штаба 3-й пехотной дивизии на Восточный фронт.

На следующий день самолетом эфиопской авиакомпании отправили в Дыре-Дауа. При заходе на посадку увидели, как на холмах вокруг аэропорта взлетают фонтанчики пыли от разрывов снарядов. К счастью, на ВПП они не залетали. Посадка прошла без осложнения. Стекла в здании аэропорта все были выбиты осколками от снарядов и пуль. Рядом чернели воронки следы бомбежки.

На небольшом автобусе нас отвезли в Харер, где размешался штаб Восточного фронта, а во второй половине дня на вертолете перебросили в 3-ю пехотную дивизию. Дивизия сдерживала наступление сомалийских частей в 60 км от Харера. Положение было трудное. Все дороги перекрыты сомалийцами, дивизия снабжалась по воздуху. Артиллерийские обстрелы участков обороны были частыми.

В такой обстановке наша группа из пяти человек приступила к работе.

Диковинная война

Устроились мы только под вечер в скрытой щели, наспех перекрытой ящиками из-под реактивных снарядов, в которые насыпали землю. Командование дивизии встретило нас насторожено. Командир дивизии, полковник Ильма образованный культурный офицер, закончил военный колледж в США; семья жила в Аддис-Абебе, имел большую плантацию кофе. Это все, что нам удалось узнать о нам через переводчика курсанта третьего курса военного института иностранных языков Сергея Белоусова.

Ядро дивизии составляли кадровые бригады, но одна была милицейская. Отличие кадровых частей от милицейских везде было существенным. Кадровым солдатам платили ежемесячно по 90-100 быр, а солдаты милицейских подразделений не получали ничего, кроме бесплатного обмундирования и питания. А поэтому воевали они по-разному.

Не знаю, чему и как учили офицеров, сержантов и солдат до нашего прибытия, но было ясно: командиры искусством боя владеют плохо, личный состав в целом обучен слабо, силы и средства распылялись, инженерное оборудование позиций и районов обороны отсутствовало. В общем, воевали они странно, а потому несли огромные потери.

Пару дней я знакомился с работой штаба. Офицеры были настроены отступать. Впоследствии я понял, почему командиры предлагали отход: им не нравилось быть вдали от цивилизации. Командование дивизии стремилось как можно дольше задержаться в крупных населенных пунктах, где офицеры отдыхали и развлекались с местными красавицами. На передовую офицеры выезжали редко, в основном управляли с КП, за 2-3 км от переднего края. Боевого духа, желания активно воевать не чувствовалось. Дисциплина на позициях оставляла желать лучшего. Солдаты бродили, сидели кучками и ничего не делали. Приходилось лишь удивляться беспечности командного состава и его лености.

Но главным недостатком в штабе было незнание противника. Никто понятия не имел, сколько перед фронтом сомалийцев, какие подразделения, сколько артиллерии, где огневые позиции. Пришлось с советником начальника артиллерии Нодари Чадунели на второй же день выехать на передовую. К вечеру мы имели кое-какие данные. Их еще нужно было систематизировать, обрабатывать, сверять. Попросили у комдива, чтобы организовали «языка». Правда, мы особо на это не надеялись, но, к нашему удивлению, утром нас пригласили на допрос. Солдат из роты полиции по команде комдива привел обнаженного темнокожего солдата. Глядя на пленного, я вспомнил иллюстрации к «Робинзону Крузо»: вылитый Пятница.

Мы не понимали, что говорит пленный, и лишь потом офицер разведки пожалел нас. Оказывается, пленный почти ничего не знал, кроме своего подразделения, к тому же был совершенно безграмотен. Ночью мы слышали крики и стоны. Видимо, в роте полиции занялись этим пленным и повели допрос с пристрастием. Больше мы его не видели.

Начало

Как такового, инженерного оборудования позиций эфиопы не знали. Выли вырыты лишь отдельные ямки и ячейки - и то в них невозможно было укрыться. Пришлось немало потрудиться, чтобы доказать, что окопы и укрытия намного эффективнее, чем эти ячейки. Подготовили показной опорный пункт. Офицерам и солдатам понравилось. Правда, чтобы его оборудовать на жаре градусов в 50, пришлось потрудиться, но позже эфиопы были нам за это благодарны. Значительно уменьшились потери в подразделениях от огня артиллерии и минометов, стрелкового оружия. Солдаты перестали бояться на ночь оставаться на позициях.

В подразделениях было оружие всех мыслимых марок. Американские винтовки М-16 и пулеметы, советские автоматы, гранатометы, ручные пулеметы. Американские танки М-47, самоходные 155-мм гаубицы с ограниченным количеством боеприпасов и запчастей. Нужно было искать выход из положения. И на наших глазах вся эфиопская армия была перевооружена новейшими артиллерийскими системами, танками, БТР, машинами, авиацией нашего производства. Основная масса вооружения была поставлена на льготных условиях или безвозмездно.

«После отпуска наша группа вместе с 3-й пехотной дивизией была передислоцирована на север Эфиопии, в провинцию Эритрея...» 1979 год. В центре - В. Чугулев. 9 год. В центре - В. Чугулев

Мы работали очень активно, помогая эфиопской армии осваивать эту технику. Но были случаи, которые и нас не красили в глазах эфиопов. Через месяц после приезда убыл в госпиталь, а потом и совсем в Союз офицер оперативного отделения. Струсил: боялся артобстрелов, стрельбы по ночам. Да еще нам объявили, что сомалийцы охотятся за советниками. За голову советника были назначены две тысячи долларов сумма немалая. Это было объявлено по радио. Нас стали усиленно охранять: даже в туалет в темное время суток мы ходили под охраной одно-го-двух вооруженных солдат из роты полиции. А еще через два месяца таким же образом убыл из нашего коллектива советник командира дивизии. Помню, как он во время артналета сидел, закрыв голову подушкой. На крышу нашей землянки над своей койкой он попросил командира дивизии положить бронеплиту от подбитого танка.

Теперь исполнять обязанности советника командира дивизии было приказано мне.

Просчетов и ошибок было очень много. Так, командир дивизии собрал всю артиллерию (дивизион БМ-21 «Град», артдивизион 130-мм пушек, артдивизион 122-мм гаубиц) вокруг КП; машины с боеприпасами тоже стояли в одном километре от нас и даже ближе. Нам так и не удалось убедить его рассредоточить это подальше от КП, на направления ожидаемого наступления сомалийцев. Как результат — нас постоянно обстреливал противник. Часто артналеты имели успех. В декабре 1977 года к нам прилетал советник командующего Восточным фронтом, и сразу после его отъезда сомалийцы нанесли удар артиллерией как раз по машинам с боеприпасами. Творилось что-то ужасное: по воздуху носились ящики с реактивными снарядами, везде стоял грохот и вой. Целый час продолжался фейерверк, а через час-полтора нас проинформировали, что все боеприпасы уничтожены, кроме тех, что были при орудиях. А ведь это все было заготовлено для наступления и, конечно, стоило огромных денег. Пришлось просить дополнительные поставки.

Один раз приезжали представители «десятки» из Москвы. Как специально было тихо. Посмотрели на нашу жизнь и улетели. Один выразил такое мнение, что у нас как на даче под Москвой, только жарковато.

Итак, мы жили в основном под землей. Наверху были только душ, палатка, которая служила нам столовой; там же в деревянных ящиках находились продукты питания и нехитрая кухонная утварь. Привезенные нами из Союза разные супы и каши в пакетах быстро кончились. Маленький рыбацкий примус, купленный мной в Москве, однажды от длительного горения при приготовлении пищи взорвался, начал бешено вращаться и носиться по КП дивизии. Мы с переводчиком преследовали его и пытались забросать песком, а выбежавшие из траншей эфиопские офицеры с улыбкой смотрели на нас и наши мучения. Видимо, они сравнивали нас с американскими офицерами, которые у них были советниками почти 17 лет.

Теперь пищу приходилось готовить на костре. Через несколько месяцев, видя наши мучения, комдив выделил одного солдата в помощь. Он помогал нам разводить костер, добывать дрова. Здесь дрова проблема номер один. Их нигде нет. Нужно ходить и собирать мелкие щепки вдоль русла реки. А так как мы были не одни, то и щепок найти было трудно.

Однажды мы забыли, что находимся не в турпоходе, а на фронте на передовой. Ранним утром, часов в 5 или 6, разводили костер. Дрова никак не разгорались, и кто-то предложил полить их соляркой. Сбегали к машине, слили полведра и зажгли костер. Черный дым взвился вверх. Это засекли артнаблюдатели сомалийцев. Минут через 10-12 на нас обрушился огонь артиллерии. К счастью, все обошлось благополучно: все успели вовремя убежать в укрытие.

Жили голодно. Эфиопы тоже голодали. Солдаты бродили по зарослям пересохших речек и стреляли из винтовок диких голубей, потом жарили их на кострах. Во время такой охоты на голубей был случайно убит йеменский мальчишка-артиллерист из дивизиона 122-мм гаубиц. Йеменцы возмутились, прислали целую делегацию к комдиву. Тот приказал «охотника» расстрелять. На следующее утро, накинув ему на голову мешок с прорезанными отверстиями для глаз, взвод полиции приказ привел в исполнение.

Участились случаи членовредительства, недовольства, и все это сказывалось на отношениях солдат с офицерами. Солдаты полагали, что во всем виноваты старые кадровые офицеры. Приходилось применять самые суровые меры для поддержания дисциплины.

Новый год. Наступление

Новый 1978 год встретили в той же, перекрытой ящиками с песком, землянке. Командующий Восточным фронтом полковник Мулату вертолетом прислал нам два ящика пива, дюжину бутылок шотландского виски и русской водки. Пригласили командование дивизии, йеменских офицеров-артиллеристов, там же в землянке накрыли по русскому обычаю стол и отметили Новый год. Елкой служила ветка низкорослого дерева, а освещением - фонарь «летучая мышь».

Год начался под грохот орудий. В конце января наступление сомалийцев было окончательно остановлено. В этом была немалая заслуга механизированных кубинских батальонов. Все было готово к наступлению. Самолеты все чаще наносили бомбо-штурмовые удары по противнику. К сожалению, знала о наших планах и противная сторона.

Осведомленность сомалийцев о всех наших планах поражала нас. План разрабатывался в присутствии лишь нескольких офицеров. Но стоило только подготовить и представить план в штаб фронта полковнику Мулату, как через несколько дней сомалийцы шевелились, принимая меры.

Наконец, в один из февральских дней ранним утром дивизия перешла в наступление. Как полагается перед наступлением, провели 20-минутную артподготовку. За два часа до ее начала на КП прибыл генерал армии Петров со своей группой из Харера. Я встретил его на дороге и сопровождал на КП дивизии, который находился прямо на переднем крае. Сомалийцы сразу же начали артобстрел. Слава богу, что мы заранее ночью «катерпиллером» сделали укрытия.

Части дивизии продвигались почти без сопротивления: противник организованно отходил по всему фронту. Радости эфиопских офицеров и солдат не было предела: после многомесячного отступления они, наконец, поверили в свои силы, свои возможности. За неделю мы продвинулись на десятки километров, и угроза взятия Харера была снята.

В первых же боях сомалийцы потеряли почти всю авиацию, поэтому их самолеты почти нам не досаждали, зато эфиопские проявляли активность: МИГ-21 и Ф-5 постоянно наносили бомбовые удары по противнику.

Наступление успешно продолжалось. Я и переводчик Сергей пешком продвигались с 92-й бригадой милиции. Это была самая ненадежная бригада: днем наступает, а вечером убежит на исходные позиции - так боялась сомалийцев. Вот почему мне пришлось быть там, чтобы командир бригады не подвел всю дивизию. В артдивизионе бригады артиллеристы были из Йемена. Все щупленькие. маленькие. А чтобы развести станины при переводе пушки в боевое положение, к ним на помощь давали целое отделение эфиопов.

Уже через месяц мы были в сорока километрах от сомалийской границы и разместились в небольшом, по нашим понятиям, городишке Дагахабуре. Последовал приказ дальше не двигаться, выставить впереди заставы для прикрытия границы.

Стояла невыносимая жара. Лица обгорели до язв и начали покрывать темными пятнами. И все это обволакивалось толстым слоем пыли, как цементом. Воды не хватало даже для питья. Участились случаи желудочно-кишечных заболеваний. Спасибо эфиопам - снабжали нас американскими таблетками-ампулами.

Забытые

К сожалению, казалось, что о нашей группе вспоминали только тогда, когда создавалась трудная обстановка на фронте. Тогда шли нарекания, что мы ничего не делаем, а начальник, прилетевший из штаба фронта, много работает. Однако никакой заботы о себе мы не ощущали, и если бы не порядочность эфиопов, их доброжелательность к нам, не знаю, что бы мы тогда делали. Доходило до того, что неделями у нас не было продуктов, а первые три месяца мы вообще не мылись. В то же время аппарат советника командующего фронтом создал себе все условия, многие там изнывали от безделья.

Деньги получали все одинаковые: и те, кто был в окопах, и те, кто был от них за 300 и более километров, и те, кто находился в столице, а на фронте появлялись изредка. Несколько раз вертолетом нас вывозили по два-три человека в штаб фронта, где в течение двух-трех дней приводили себя в порядок. С завистью смотрели мы, как живут советники и специалисты здесь, в Харере, как они бесплатно питаются: их обслуживали официанты-эфиопы в столовой бывшего военного колледжа. Причем группа во время приема пищи делилась на две части: чины повыше во главе с советником командующего фронтом полковником Пидько принимали пищу отдельно за перегородкой, которую им соорудили эфиопы, а остальные в общем зале за длинным столом, что нами воспринималось отрицательно. Американцы те принимали пишу все вместе, как нам позже рассказывали эфиопские офицеры.

«На горной площадке приземлился вертолет - за ранеными. К нему рванулись солдаты. С автоматом туда побежал и наш советник начальника политотдела дивизии...»

В нескольких километрах от нашего штаба занимал оборону кубинский мотопехотный батальон на БМП-1. Кубинцы воевали хорошо, но активности проявляли мало. Любили угощать нас черепашьим супом. Во всей округе расстреляли из автоматов всех черепах. Расположение кубинцев можно было узнать по зловонию, которое исходило от вываривания черепах из панциря.

Через месяц нам сообщили, что Указом Президиума Верховного Совета СССР нас наградили орденами «Красной Звезды». А еще через несколько месяцев, во время отпуска, нам их в десятом управлении Генштаба вручили. Наш переводчик Сережа Белоусов был награжден медалью «За боевые заслуги», а переводчик главного военного советника орденом «Красной Звезды».

На север

После отпуска наша группа вместе с 3-й пехотной дивизией была передислоцирована на север Эфиопии, в провинцию Эритрея, где бушевала гражданская война. Прифронтовыми стали единственный в Эфиопии порт на Красном море Массауса и столица провинции город Асмара. Кубинцы от участия в этой войне отказались; их мотопехотные батальоны встали гарнизонами на востоке, недалеко от столицы, с тем, чтобы поддержать правительство, если будет предпринята попытка переворота. В тех краях это дело обычное. А нас, как всегда, толкали во все дырки затычкой.

Выполняя приказ руководства страны, дивизия вошла в состав Северного фронта, и уже в июне 1978 года двумя пехотными бригадами мы с ходу форсировали р. Сети на границе с провинцией Эритрея и, не встречая серьезного сопротивления, заняли господствующие высоты.

Вскоре был взят Тессеней - один из крупнейших городов провинции. Город был пуст: все население покинуло его. Лишь через неделю отдельные, самые бедные жители вернулись. Началось марадерство - солдаты грабили богатые дома, магазины, тащили все, что не было вывезено и спрятано. Пришлось принимать чрезвычайные меры, вплоть до расстрела. Все дома и магазины были опечатаны, на дверях вывешены приказы командира дивизии о запрещении вскрытия, наказании виновных. Это подействовало - грабежи прекратились.

На исходе были материальные средства дивизии: кончались боеприпасы, чувствовалась нехватка продовольствия, ГСМ; дороги с тыла были почти непроходимы и пополнять запасы было практически негде. В населенных пунктах тоже ничего не было, да и сами они были пустынны большинство населения попряталось или ушло в соседний Судан.

В ловушке

Не сумев удержать важные города, партизаны отходили в труднодоступные горные районы на северо-востоке Эритреи. Дороги, как правило, оказывались заминированными. На обезвреживание мин приходилось брать не только саперов, но и подготовленные в инженерном отношении пехотные подразделения.

Почти месяц понадобился, чтобы пополнить материальные средства дивизии. Боеприпасы, продовольствие, топливо в бочках все это перебрасывалось по воздуху советской военно-транспортной авиацией. Не проходило и 30 минут, чтобы на полевом аэродроме не приземлялись АН-12: одни взлетали, другие шли на посадку. Не обошлось и здесь без жертв. Самолеты за несколько десятков километров от аэродрома на малой высоте уже заходили на посадку. Не знаю, как инструктировали наших пилотов в Аддис-Абебе по поводу этих полетов над партизанским краем. По-видимому, их не предупредили, что их могут обстрелять сепаратистами и что аэродром в двух километрах от границы с Суданом. Вот пренебрежение всем этим и привело к печальным последствиям: АН-12 был сбит переносной зенитной ракетой. Я, командир дивизии и переводчик в это время были недалеко от полосы. Раздался грохот, рев моторов и взрыв. На наших глазах самолет, горяший, еще дотянул до посадочной полосы и развалился на высоте метров 50 на несколько частей. Весь экипаж погиб, погиб и переводчик курсант военного института иностранных языков: он вез почту своим товарищам из столицы.

Полеты были прекращены. Через два дня прилетела комиссия и сделала заключение, что самолет был сбит ракетой. Доставка грузов по воздуху возобновилась, но теперь самолеты, сделав несколько кругов над аэродромом, резко шли на снижение, лишая сепаратистов возможности обстреливать самолет на подходе к аэродрому.

Не все шло у нас гладко. В один прекрасный день разведка прозевала засаду сепаратистов. Части дивизии как раз втянулись в небольшую долину, где справа и слева возвышались горы высотой до 2000-2500 метров. Видимо, разведчики поленились идти по горам и доложили, что путь свободен, никого нет. Сепаратисты открыли внезапный огонь по долине. Били из минометов, крупнокалиберных пулеметов, из стрелкового оружия. Началась паника. В зоне обстрела оказался и наш КП. У нас была жесткая инструкция: в крайне тяжелых ситуациях радиостанцию взорвать. Для этого в ней заранее была уложена взрывчатка, и машина подготовлена к взрыву. После короткого совещания приняли решение взорвать. Отдал распоряжение и побежал к комдиву. Совместно решили развернуть всю артиллерию, в том числе и боевые машины «Град», в сторону противника и бить прямой наводкой. К счастью, распоряжение было выполнено очень быстро. Паника прекратилась, штаб начал приходить в себя и соображать, что еще предпринять. Под прикрытием огня артиллерии кое-как удалось направить несколько оставшихся батальонов вперед, в горы. Где бегом, где ползком подразделениям удалось выкурить противника. Он отошел, нанеся большой урон частям дивизии.

«Наша основная задача состояла в том, чтобы научить военному делу командиров и бойцов эфиопской армии...» Крайний справа - В. Чугулев

На горной площадке приземлился вертолет - за ранеными. К нему рванулись солдаты. С автоматом туда побежал и наш советник начальника политотдела дивизии. Фамилию его я забыл, он был у нас всего два месяца и всем запомнился тем, что очень много ел и не спал ночами: сидел с автоматом в руках. Все подумали, что он побежал навести порядок и загрузить раненых. Вертолет уже был забит до отказа; летчик, видя такое дело, начал подниматься. И тут наш политработник успел добежать, схватился за поручни и завис в воздухе. Так он и начал подниматься вместе с вертолетом, пока солдаты не втащили его в салон и не закрыли дверцу. И улетел он в Асмару, оттуда перебрался в столицу, а там его, видимо, отправили в Союз.

Нерадостные успехи

В начале декабря в результате тяжелых боев был взят Керен, но успехи нас не радовали. Это была наша первая и серьезная неудача. Мы поняли, что в горах воевать очень трудно; трудно еще и потому, что против нас воюет в основном местное население эритрейцы, знающие местность и условия, к тому же хорошо подготовленные в учебных центрах в Судане.

Отходя в горы, противник заходил к нам в тыл, перерезая дороги. А если учесть, что из Керена в Асмару одна единственная дорога, и та идет вдоль русла пересохшей реки, то это было опасно. Дивизия оказалась на отдельном направлении и как бы отрезанной от соседей. Сообщение с фронтом было только по радио и вертолетом. Был тяжело ранен при облете дивизии на вертолете советник командующего Северным фронтом: через месяц он умер в госпитале Асмары. Дивизия тоже несла большие потери: за полтора месяца было убито более 800 человек. Если учесть, что пополнения в частях не происходило, то бригады за период боевых действий в Эритрее потеряли более трети личного состава.

В такой обстановке было принято решение приостановить наступление и перейти к обороне. Встала задача каким образом пополнить запасы? Аэродромов нет, дорога блокирована сепаратистами. Мы сделали попытку снарядить колонну машин с усиленным охранением впереди и с тыла. Отправили пробную колонну. Через неделю колонна, хотя и с потерями, вернулась с припасами. С этого дня дивизия так и снабжалась всем необходимым. Иногда теряли по 10-15 машин, но это был единственный выход из положения. Если бы этого не сделали, то большая часть милицейских подразделений перешла бы на сторону сепаратистов из-за голода и отсутствия боеприпасов.

В последующее время части дивизии продвинулись вперед всего на несколько десятков километров и были совсем остановлены. Все дороги были заминированы сепаратистами. Пришлось впереди колонны пускать танки с минными тралами и пеших саперов со щупами. Скорость продвижения была маленькая, но это был единственный выход из трудного положения.

В конце января 1979 года, тепло попрощавшись с товарищами, прибывшими нам на замену, наша группа вертолетом убыла сначала в Асмару, а затем транспортным самолетом АН-12 в Аддис-Абебу. Провожать нас на вертолетную площадку, оборудованную в русле пересохшей реки, пришли сотни человек. Это были люди, с которыми мы вместе прошли огонь сомалийско-эфиопского конфликта и трудные дороги Эритреи.

Внутри сил специального назначения ультраправого крыла «Африканерского движения сопротивления» Южно-Африканской Республики

Автор: Энтони Ло Бейдо
Фото: Руван Бошофф

Пока я занимал свое место между двумя мишенями, двое бывших «командос» из Сил обороны ЮАР (САДФ), лица которых были скрыты под масками, зарядили свои 9-мм пистолеты Z-88. Сосредоточенно и без малейших признаков волнения, они в быстром темпе послали все пули «в яблочко» мишеней по обе стороны от моей головы. Улеглась пыль, я перевел дух: процедура моего посвящения в тайны «Железной гвардии» секретной военной организации ультраправого крыла «Африканерского движения сопротивления» (АРМ) Южно-Африканской Республики на этом завершилась.

Затем я стал свидетелем церемонии приема в «Железную гвардию» новых членов. Каждый посвящаемый произносит клятву верности у построенного им из камней алтаря Всевышнему, в то время как его наставник держит у его головы заряженный пистолет. В клятве есть такие слова:

«Если я иду вперед — иди за мной. Если я изменю — убей меня. Если я погибну — отомсти за меня. И да поможет мне Бог».

Остаток этого дня солдаты «Железной гвардии» посвятили занятиям по программе подготовки военнослужащих сил специального назначения, которая включает отработку тактики по различным сценариям, приемы рукопашного боя, обучение минно-взрывному делу и действиям в условиях африканского буша. В течение многих часов солдаты настойчиво учились военному делу под руководством профессиональных наемников из Израиля, Ирландии, Голландии и даже одного бывшего офицера специальной авиадесантной службы Великобритании. Вместе с этими солдатами я участвовал в тактических учениях, таскал снайперскую винтовку и отрабатывал задачу по захвату заложников с боевой стрельбой. В моей группе все бойцы были прекрасно вооружены и оснащены. Арсенал включал большое число 5,56-мм автоматических винтовок R4 производства ЮАР и ручных противотанковых гранатометов, в том числе производства стран коммунистического блока. У каждого на боку висел пистолет.

В 1991 году Африканский национальный конгресс (АНК) безусловно рассматривал «Железную гвардию» как самого опасного противника. В рядах «Железной гвардии» состояли бывшие сотрудники специальных подразделений полиции, которые были отлично оснащены и подготовлены, горели желанием выполнить любой приказ горячего и деятельного лидера АРМ Юждина Тербланша.

Командир «Железной гвардии» Леон ван дер Мерв изложил мне философию АРМ, резко ополчившись против появляющихся в международных средствах массовой информации сравнений АРМ с нацистами: «Мы не нацисты. Мы христиане, защищающие свою землю... от коммунистических антихристов из АНК..., землю, за которую наши предки заплатили кровью. Хорошо известно, что африканеры помогли Израилю создать ядерное оружие. Разве может что-либо еще считаться более антинацистским, чем активная поддержка Израиля?»

«Все друзья Претории предали ее»,— добавил Франц Преториус, бывший профессионал, служивший в Силах обороны ЮАР и, по его собственным словам, выполнявший задания в Анголе, Афганистане и на Западном берегу. Этот массивный человек с удивительно мягким и хорошо поставленным голосом был обладателем румяного, загорелого лица, которому совсем не шел длинный шрам через правую щеку. «Многие из наших эмигрировали в Торонто, Хьюстон и в Южную Америку. Наши враги стали нашими хозяевами. Сегодня они наложили лапу на все природные богатства Южной Африки, но так не будет вечно»,— продолжал Преториус.

Подобного рода сетования мне не раз приходилось выслушивать от членов АРМ. В разрез с оптимизмом, с которым народ ЮАР встретил отмену апартеида, повальная уличная преступность, изнасилования и ограбления банков наводят ужас как на чернокожих, так и на белых жителей. Глубина их разочарования становится очевидной, если судить по поступку одного преданного члена «Железной гвардии», который набрался смелости спросить у меня, не смогу ли я организовать интервью с некоторыми ненавистными ему лицами и под видом фотографов привести на встречу с ним группу бойцов «Железной гвардии», чтобы те убили этих людей.

Бойцы АРМ на удивление хорошо вооружены. Оружие попало в их руки из запасов САДФ, было захвачено в ходе многочисленных в последние годы пограничных конфликтов и, как утверждают, некоторая часть этого оружия была передана им сторонниками из числа действовавших в Анголе военнослужащих сил специального назначения

После неоднократных встреч с Тербланшем и посещения различных структур в системе подготовки бойцов АРМ, я с удивлением обнаружил, что личный состав «Железной гвардии» представляет собой сборище людей с весьма разными убеждениями, в частности, ревностных христианских фундаменталистов, бурских патриотов и фанатичных борцов против нового мирового порядка. Однако все они придавали мало значения расовым различиям. Фактически для рядового члена «Железной гвардии» зулус был кровным братом, союзником в борьбе против коммунистического нашествия, подобного которому бур не видал со времен Великого переселения в 1838 году. В «Железной гвардии» объединились врачи и ремесленники, юристы и инженеры, фермеры и фотографы, готовые рискнуть всем ради свободы и самоопределения на родине африканеров — как продолжение войн за независимость, которые вели их предки, и боев в Родезии, Анголе и по всей территории Юга Африки, в которых участвовали оно сами. «Мы всегда стояли на стороне американцев и англичан, — сказал мне Мерв. — В первой и второй мировых войнах, в Корее, Афганистане и даже в Центральной Америке мы помогали вам, американцам. Но приверженцы нового мирового порядка, главным выразителем идей которого выступили Джордж Буш в купе с Организацией Объединенных Наций принесли африканеров в жертву на алтарь глобального социализма».

Мерв говорил правду. Достаточно вспомнить имевший место во времена правления П.Боты случай с закупкой от лица правительства ЮАР восточногерманского вооружения на сумму 200 тыс. фунтов, которое затем на борту голландского грузового судна «Пиа Веста» было отправлено лидеру никарагуанских контрас Идену Пасторе.

Весьма резко отличаются по уровню профессиональной подготовленности и преданности от бойцов «Железной гвардии» люди, проходящие целыми семьями начальную военную подготовку в созданных АРМ по всей стране воскресных лагерях. Мне представилась возможность посетить один из таких лагерей в западной части Трансвааля в качестве личного гостя одного из руководителей АРМ Джеппи Олофсена.

Олофсен приветствовал меня традиционным для АРМ рукопожатием (взяв за запястья вместо кисти) и провел по своему лагерю. На территории рядами стояли палатки, имелись автостоянка и плац. Высоко над лагерем развивались флаги Оранжевого свободного государства и Трансвааля.

Выбить дверь и ворваться внутрь с оружием наготове... Первый шаг в упражнении по освобождению заложников, которому обучают на секретной базе «Железной гвардии»

Группа из 80 обучающихся, среди которых были женщины и дети, знакомилась с приемами обращения с пистолетом. Обучающиеся вели себя очень дисциплинированно, старательно и точно делали все, что от них требовалось. Я вновь испытал чувство удивления тем, насколько разочаровывающе нормальным показались мне эти люди. Каждый заявлял о своем желании жить в мире с чернокожими. Все хотели, чтобы апартеиду был положен быстрый и справедливый конец. И все осуждали варварскую практику казни людей путем сожжения с помощью «ожерелья» (надетой на шею жертвы и подожженной автопокрышки — Прим. пер.) и отрезания ушей, которая применяется АН К и ведет к разжиганию ненависти. С особой неприязнью упоминалось имя Национального председателя Южно-Африканской коммунистической партии (ЮАКП) Джо Слово, выходца из Восточной Европы (умер 6 января 1995 года — Прим. ред.).

Штабная комната. Двое командиров «Железной гвардии» обсуждают программу на день

Буры не преминули заявить, что являются представителями «самой всепрощающей культуры на земле», поскольку они простили все зулусам, англичанам и даже Яну Смиту. Их речь разительно контрастировала с живописуемой в западной прессе речью мужланов — любителей пива: эти мужчины и женщины могли ясно выражать свои мысли обо всем на свете, будь то поддерживаемая русскими теория освобождения народов, законы об ограничении продажи оружия, судьба фермеров или же распространение СПИДа, который, по их мнению, когда-нибудь уничтожит всю Африку.

«Мужчины, женщины и дети в Кении, Конго и Юго-Западной Африке всегда могли рассчитывать уехать в ЮАР, — со вздохом сказал Олофсен. — А куда же нам уезжать? Может, в Антарктиду?».

Правительство Манделы не способно контролировать ранее созданные АНК банды, поэтому только полный идиот рискует выходить на улицу неподготовленным и без оружия. В силу этого растет популярность военных лагерей АРМ. где получают подготовку семьи африканеров

Олофсена также заботил имидж АРМ, и он приложил максимум усилий к тому чтобы растолковать мне природу появления в средствах массовой информации фабрикации относительно сходства между нацистами и АРМ. Служившие прежде в силах специального назначения Юго-Западной Африки признают, что их эмблема имеет сходство с нацистской свастикой. Это обстоятельство вполне могло послужить причиной отрицательного отношения общественности к АРМ и тем самым сократить приток в организацию новых членов. Олофсен же утверждает, что принятая в АРМ эмблема на самом деле отображает божественное сочетание трех семерок, символизирующее сопротивление Всевышнего трем шестеркам антихриста.

Никакой дискриминации! Даже женщины могут получить по зубам во время тренировки

Один офицер военной разведки в Претории позднее рассказал мне, что САДФ охотились за богатым немцем, проживавшим в Свакопмунде, Намибия. Этот человек, как стало известно командованию Сил обороны ЮАР. бежал из нацистской Германии с бесценной коллекцией произведений искусства, награбленных во время войны. Продав эти сокровища в Бразилии и Аргентине, немец в середине 70-х годов перебрался на жительство в бывшую немецкую колонию в Юго-Западной Африке и начал снабжать деньгами АРМ. Возможно, именно этим объясняется немецкий стиль в деятельности руководства АРМ — в противоположность антирасистской, антинацистской и прохристианской риторике рядовых членов этого движения. Также возможно, что в этом кроется объяснение, как это бедный и недалекий фермер вроде Тербланша смог позволить себе купить автомобиль BMW и финансировать деятельность АРМ.

Сегодняшнее положение АРМ и «Железной гвардии» в лучшем случае можно назвать непрочным. Несмотря на то, что АНК «в принципе» согласен с идеей самоопределения буров на своей земле, представляется маловероятным, чтобы Тербланш сумел осуществить свою мечту о создании суверенного государства с включением в него территорий Оражевого свободного государства, западной части Трансвааля и северной части Наталя.

Значительная часть отборных бойцов «Железной гвардии» была арестована по подозрению в участии в террористическом акте в аэропорту имени Яна Смита во время прошлогодних апрельских выборов. Многие, по слухам, скрываются в горах вблизи Барбертона, где, по сведениям разведывательной службы вооруженных сил ЮАР, буры прячут огромное количество оружия. Однако на аукционах в Йоханнесбурге крупные международные торговцы оружием выставляют на продажу большие партии оружия и снаряжения «Железной гвардии» и сил специального назначения САДФ, что возможно, свидетельствует о том, что «Железная гвардия» прикрыла свои громадные учебные лагеря и ушла в подполье.

Промах!.. Дубинки являются важной частью арсенала бойцов АРМ

Тербланш вовсе не желает признать свое поражение. Он сказал мне: «Где-то в пути африканер потерял Иисуса Христа, нашего истинного пастыря. Третья бурская война станет нашим возвращением к Нему. Мне неприятно говорить это, но идея мирного сосуществования разных рас и культур, разных наций — фантазия. Достаточно проанализировать нынешнюю ситуацию в бывшем Советском Союзе, Боснии, Ирландии или даже в Лос-Анджелесе».

Умению обращаться с огнестрельным оружием и метко стрелять уделяется большое внимание

Точку зрения Тербланша разделяет Питер Хаммонд, ветеран сил специального назначения ЮАР, участник операций в Анголе, возглавляющий ныне осуществление евангелисткой программы на Юге Африке: «В Южной Африке есть только два сорта людей: те, кто считает, что нет проблем, и те, кто считает, что нет надежды».

«Марксистские диктаторы вроде Кастро и террористы вроде Ясира Арафата, а также Большая Сестра Хиллари Клинтон приветствовали приход к власти коммунистов в ЮАР во время прошлогодней церемонии инаугурации. Это была большая победа терроризма, пропаганды, санкций, подрывной деятельности и обмана», — сожалел Хаммонд.

«Американская общественность настолько поглощена своим хлебом насущным и зрелищами, что мы не сознаем всех последствий прихода к власти в ЮАР коммунистического правительства, — сказал бывший посол США Луи Тамбс. — Что будет, если в России к власти придет кто-нибудь вроде Жириновского? Он сможет претворить в жизнь доктрину Брежнева, предусматривающую установление контроля над стратегическими минеральными ресурсами в недрах Юга Африки, а затем нацелится на нефть Ближнего Востока. Если что-либо случится с Суэцким каналом, контроль Запада в районе Мыса Доброй Надежды будет играть жизненно важную роль для безопасности Америки».

Никогда не может быть слишком рано для занятий в лагерях АРМ. Стрельба по целям становится семейным делом

Хаммонд, однако, видит и кое-что отрадное в том факте, что 31 марта 1994 года САДФ отказались войти в Квазулу и арестовать зулусское руководство, сделав этих людей пленниками АНК. «Мы в Силах обороны ЮАР никогда не были побеждены в бою, —- сказал он во время недавней поездки по Соединенным Штатам Америки. — Нас предали. И сегодня мы являемся свидетелями того, как богатства наших недр раздаются иностранным скваттерам и революционным паразитам. Но ведь коммунисты являются безбожниками, противниками свободы и противниками семьи; уже сегодня они сеют семена собственного уничтожения. Когда-нибудь мы будем иметь в Южной Африке действительно свободную, нерасовую республику с демократическим правительством и конституцией, с процветающей экономикой свободного рынка».

В то время, как остатки АРМ все еще пытаются организоваться для борьбы с выдвинутым Панафриканским конгрессом лозунгом «Один поселенец — одна пуля», их расстраивает тот факт, что США в настоящее время ведут строительство авиабаз в соседней Ботсване, предположительно, для оказания содействия силам Организации Объединенных Наций по поддержанию мира, которые, как считает Хаммонд, будут введены для подавления восстания буров и зулусов.

«Пусть приходят, — говорит один бывший член «Железной гвардии», проживающий в настоящее время в относительной безопасности в Виндхуке, Намибия. — Войска ООН всегда состоят из отбросов соответствующих вооруженных сил. Наталь — ужасное место. Там холодно, холмистая местность, густая растительность. Зулусы, питающие любовь к своему монархическому наследию, повы-пускают кишки из социалистов, выступающих за новый мировой порядок. Африканеры будут воевать не за господство белой расы, но за свободу от ужасов тоталитарного всемирного правительства. Предатели вроде ФДеклерка и П.Боты будут разысканы в Швейцарии, им наденут «ожерелье» в традициях АНК».

Всегда дерзкий Тербланш продолжает хвалиться тем, что в конечном счете победит: «Буры — не слабые, страдающие ожирением несчастные идолопоклонники, какими стали американцы. Христианам во все времена приходилось воевать за свою свободу в традициях движения сопротивления, которое распространилось по всей Европе в годы второй мировой войны. И сегодня христиане побеждают в Судане, Анголе и Мозамбике. Не забывайте, что у нас много друзей в Европе и в США».

Далее Тербланш сказал: «Мы являемся специалистами в вопросах партизанской борьбы. Когда столетие назад сюда пришли англичане, они бахвалились, что расправятся с нами в очень короткий срок (как выразился лорд Китчнер, «война продлится не больше, чем требуется, чтобы выпить чаю»). Но дело кончилось тем, что Британская империя потеряла больше людей, чем во всех других войнах XIX века, вместе взятых».

Однако ныне Тербланшу и остаткам «Железной гвардии» не остается ничего иного, как продолжать сближение с зулусами и готовиться к дню восстания, если, конечно, это восстание не является плодом их воображения.

«Террорист», надежно охраняемый бывшим бойцом САДФ

Как ликвидировали одного из ближайших соратников доктора Раббани, президента Афганистана

Автор: Эркебек Абдулаев

День рождения

31 января 1984 года в Кабуле я готовился отмечать свое 32-летие. Варились полтушки барана, наготове стояла трехлитровая банка «салимовки» - крепчайшего самогона по рецепту «Каскада», гнавшегося местным духанщиком Салимом. В предвкушении бешбармака братва выписывала круги вокруг большой кастрюли... Но тут возник дежурный офицер и передал мне срочный вызов к шефу.

Сперва задание показалось простым: требовалось срочно доставить начальнику разведотдела 5-го отдела ХАД бесшумный пистолет «Гроза»* с двумя патронами и обучить его пользоваться этой штуковиной. Сыпанув в карман на всякий случай пригоршню спецпатронов, я завел «таблетку» -«УАЗ 452» - и двинулся к афганцам.

Начальник разведки Рашид, крутой боевик-«мокрушник», ждал у себя в кабинете. Мне было совершенно не интересно, кого это «партнеры» собираются пристрелить. К тому же я торопился обратно на пиршество. Быстренько объяснив Рашиду устройство и принцип действия пистолета, я вставил кассету с двумя патронами и, решив продемонстрировать бесшумный выстрел, нажал на курок. Раздался жуткий грохот! Пуля бабахнула по деревянной книжной полке, пробила ее, вдребезги разнесла цветочный горшок, отскочила от бетонной стены и упала нам под ноги, вращаясь и жужжа как муха. Распахнулись двери, в кабинет сунулись перепуганные афганцы. Рашид рявкнул на них, и дверь мгновенно захлопнулась.

Я был смущен. Мне следовало сообразить, что если по деревянной стенке даже просто ударить кулаком, это будет далеко не бесшумно. А тут - пулей... Мы вышли на балкон.

Вторую пулю я всадил в стену дома. Громко чмокнув, она застряла в кирпичной вкладке. Опять не то! Сменив кассету, я передал пистолет Рашиду. Он прицелился в водосточную трубу дома напротив. Рука его дернулась - тут же раздался звон пробитого металла. Да, стрелял он классно!

Испытания, однако, Рашида не вполне удовлетворили, поэтому он перегнулся через перила и начал выискивать подходящую цель. В поле его зрения попалась дворняжка, вертевшаяся возле ног часового у ворот виллы. Тщательно прицелившись, Рашид спустил курок. Выстрела слышно не было. Собачка вдруг взвизгнула, крутнувшись на месте, укусила себя за заднюю лапу и рванула прочь на трех ногах. Солдат-часовой тупо смотрел ей вслед, ничего не понимая. Теперь Рашид был доволен.

Мы вернулись в кабинет. Итак, прикидывал я, четыре патрона мы уже израсходовали, еще четыре понадобятся Рашиду, чтобы научить своего оперативника, плюс еще четыре -оперативник обучит агента, и два понадобятся агенту, чтобы кого-то там пришить. Может, высокое афганское начальство тоже захочет посмотреть оружие в действии? Добавим еще четыре патрона. Итого я даю Рашиду 14 патронов, гильзы которых он обязан мне вернуть, так как они секретные. Мое руководство распорядилось всего лишь о двух, я потрачу сегодня 18, потому что я добрый, и вообще - пора мне возвращаться, там ребята уже заждались.

Однако Рашид вцепился в меня мертвой хваткой. Послав нафара (прислугу, ординарца) в духан за водкой, он попросил проконсультировать его по тактике предстоящей «спецакции». Не называя имен и района операции, Рашид в общих чертах описал ситуацию, в которой предстоит действовать его агенту-боевику. Мы засиделись с ним до двух часов ночи, но зато общими усилиями изготовили несколько мин-сюрпризов в виде обычных автоматных рожков с патронами, а также «Калашников», который взрывался, стоило только из него выстрелить.

Когда я вернулся, народ, понятное дело, уже разлегся по койкам, ковыряя спичками в зубах. Доложив начальству эзоповым языком о проделанной работе, я присоединился к компании.

Командировка

Но выспаться мне не дали. Рано утром снова возник дежурный офицер и пригласил к городскому телефону. Шеф, ничего не объясняя, дал команду немедленно вылететь вместе с Рашидом в Мазари-Шариф - город на севере Афганистана.

Телефонная сеть Кабула прослушивается, пожалуй, всеми разведками в мире, поэтому ничего удивительного, что Шеф не мог ничего уточнять. Гадая, что могло случиться, я на всякий случай прихватил свой рюкзак с «джентльменским набором» и поехал в аэропорт.

Возле ревущего моторами Ан-26 прогуливался Рашид. Мое появление его почему-то не обрадовало. Довольно бесцеремонно и даже грубо он спросил, какого... мне тут надо. Вот те на! Я-то думал, моя командировка с партнерами согласована! Пришлось импровизировать на ходу: мол, начальство, услышав, что были изготовлены взрывные ycтройcтвa, отправило меня как бы заложником собственных бомб. Вдруг одна из них рванет в воздухе? Афганцы станут обвинять чекистов в предумышленной диверсии. Так что я — в Мазари-Шариф и первым же бортом рвану обратно... Рашид остался доволен объяснением.

В Мазари-Шариф мы сразу отправились в территориальное управление ХАД, где нас ожидал сам начальник 5-го управления доктор Баха**. Увидев меня, он нахмурился и по-пуштунски в довольно резком тоне заговорил с Рашидом. Выслушав ответ, смягчился. Баха обратился ко мне по-русски, поблагодарил за про-деланную работу и отпустил восвояси. Меня подбросили в расположение зональной группы отряда «Омега», где я и остался дожидаться рейса на Кабул.

Ночью где-то совсем рядом начался бой: ухали гранатометы, трещали автоматы. Я потянулся было за стволом, но ребята остались совершенно безучастны к творившемуся на улице и популярно объяснили, что такая пальба у них - дело обычное не то что у нас, конторских кабульских крыс

На другой день до обеда я загарал на балконе. Затем обьявился Рашид и предложил посетить с ним местный базар. Мои коллеги не рекомендовали мне такую прогулку, поскольку власть в городе лишь до 12 дня была у «наших», а после полудня и до ран-него утра переходила к «духам». Но мы все-таки двинули в город. Рашид - сукин сын - в самых людных местах демонстративно затевал со мной беседы по-русски. Сразу десятки враждебных глаз с удивлением начинали ощупывать меня. Мурашки по коже! Я хоть и без автомата, но под авиакурткой всегда носил внушительный арсенал: на четыре часа скоротечного боя, как любил говаривать мой друг Ваня Кулешов. И все-таки...

Весь взмокший, я благополучно возвратился в «Омегу» и зарекся от таких опрометчивых поступков.

Наступила ночь. Около 23 неожиданно опять приехал Рашид: меня приглашает доктор Баха. Прихватив свой «тревожный рюкзак» автомат, я поехал.

В кабинете, куда меня привели, сидели трое: Баха, начальник местного управления ХАД и начальник политотдела афганской армии зоны «Север». После церемонии знакомства Баха обратился ко мне за советом: как защитить двоих проездом оказавшихся в Мазари-Шарифе экспертов ООН по правам человека? Эксперты поселились в отеле в центре города. Моджахеда, прознав об этом, решили ночью захватить их, чтобы показать всему миру свои боевые возможности. Вся афганская армия и советские части задействованы в широкомасштабной операции против душманской группировки войск командующего фронтом ИОА *** Забиулло в ущелье Мармель. Для охраны ООНовцев местное управление ХАД смогло наскрести всего 40 бойцов поваров, шоферов и прочего обслуживаюшего персонала, которые, ясное дело, разбегутся при первом выстреле... Так что я мог бы посоветовать?

Я спросил, известна ли численность душманов, собирающихся про-водить операцию, и из какого района города они будут выдвигаться? Баха сказал, что моджахедов будет человек 25, а расположились они сейчас на северной окраине Мазари-Шарифа. Вооружение - автоматы и гранатометы.

Изучив карту города на стене, я ткнул пальцем в перекресток севернее отеля, миновать который духи никак не могли: «Здесь надо устроить засаду!»

Баха возразил: понадобится примерно 120 бойцов, а где их взять? Я покачал головой: «Зачем 120? Хватит нас с Рашидом». Развязав свой рюкзак, я вытащил ночной прицел и пристегнул к своему АКСН. Достал также две мины направленного действия МОН-50, электропровода и подрывную машинку ПМ-4. «Рашиду следует выдать пулемет ПК с лентой на 250 патронов». - добавил я.

План мой был таков. Мы с Рашидом под покровом ночи доберемся до перекрестка, установим мины, и, спрятавшись за дувалом, в ночной прицел будем наблюдать за обстановкой. При появлении «духов» дождемся, когда они приблизятся метров до 20-30, и нанесем удар минами. Каждая из них нашпигована 550 стальными шариками: они как картечью сметут душманский отряд. Рашид из-за угла будет строчить из пулемета, пока не выпустит в их сторону всю ленту. А я «под шумок» одиночными выстрелами прицельно «выберу» тех, кто еще шевелится. Как только у Рашида кончатся патроны, мы сразу же - ноги в руки, и даем деру. Длиться такой бой будет максимум полминуты.

Двое афганцев напряженно вслу-шивались, не понимая по-русски. Доктор Баха перевел им. В наступив-шей тишине они в изумлении уставились на меня.

Тишину нарушил Баха: «Я пойду с вами!»

«Ну уж нет, товарищ доктор, вам туда нельзя!»

Снова подумав, Баха заявил: «Я не имею права рисковать вашей жизнью, поэтому засаду отменяю, А вот могли бы вы, товарищ Бек, одолжить свой автомат Рашиду? Он подежурит на крыше отеля. Кстати, можно ли из него в темноте попасть в голову с дистанции примерно 100 метров?»

Я ответил, что автомат пристрелян с ночным прицелом на 400 метров. «Ты пользовался когда-нибудь такой штукой?» — спросил я у Рашида. Он отрицательно мотнул головой. «B таком случае, разрешите, товарищ доктор, мне пойти вместе с Рашидом!» - сказал я.

Баха вдруг легко согласился.

Мы с Рашидом вернулись на точку к нашим ребятам из «Омеги». Я нырнул под кровать, вытащил ящик с патронами и начал пересыпать бумажные пачки себе в рюкзак. Положил туда же несколько гранат, а вот мины МОН-50 оставил за ненадобностью.

Ребята мрачно наблюдали за мои-ми приготовлениями: — «Куда это ты собрался, браток?» Я объяснил суть дела. Старший группы подумал и заявил: «Я не имею права тебя отпускать!»

«А я тебе не подчиняюсь!» - отрезал я и соврал: «Я выполняю личное указание шефа! А если со мною что случится, где искать меня - знаете, и кого за... подвешивать — тоже».

...На стареньком разболтанном УАЗике нас подбросили до гостиницы. У входа под одиноким фонарным столбом, весь освещенный, стоял допотопный БТР-40, по оси вросший в землю. Виднелись каски нескольких солдат внутри него. Тишина... Рашид с моим «Калашниковым», следом я с рюкзаком протопали мимо БТР в холл гостиницы. Солдаты нас не заметили. Холл был пуст. Оглушительно матерясь, Рашид начал пинать все двери подряд, пока не вытащил из-за вешалки насмерть перепуганного администратора.

- В каком номере живут американцы?- спрашиваем его.

- Какие американцы? - лепечет администратор.

- Обыкновенные! Один негр и один белый. И кто их сопровождает?

- Рашид для убедительности потыкал его автоматом в живот. Это подействовало, и скоро мы знали все, что нам надо было знать. Мы поднялись на второй этаж и пошли в комнату по соседству с той, в которой ночевали ООНовцы. Там мы обнаружили афганца в национальной одежде. Это был начальник 4-го отдела 5-го управления ХАД, отвечавший за безопасность на транспорте.

Первым делом мы отыскали лестницу и приставили ее к люку, ведущему на плоскую крышу отеля. Затем вернулись в номер и разложили на койках арсенал.

Я хлопнул Рашида по плечу: «По-моему, я сегодня у тебя в гостях! Война войной, а ужин по распорядку!» Рашид намек понял, нажал кнопку на стене. Возник могучий волосатый детина.

«Бача (мальчик, паренек), принеси нам что-нибудь поесть и выпить!» - барским тоном распорядился мой спутник. Пока Рашид ему еще что-то втолковывал, он мрачно косился на кровать: наверное, впервые видел автомат с таким огромным и страшным прицелом.

Вскоре он вернулся с подносом, на котором высилась целая гора жареного мяса в свежей зелени. Поставил на стол прохладную литровую бутыль экспортной «Столичной», прозванной: в 40-й армии «маруськой»...

Вскоре водка и закуска кончились. Было уже давно за полночь. На улице стояла звенящая тишина, даже собаки не тявкали. Похоже, что мы своим появлением распугали всю округу. А ведь еще вчера здесь все бухало и грохотало!

Пора было укладываться спать. Мы с Рашидом заняли две крайние койки, а собутыльника уложили на матрасе на полу. Пистолет с патроном в патроннике я на всякий случай сунул под подушку. Лег на левый бок, лицом к афганцам. Выключили свет...

Через полчаса левый бок затек, все тело заныло. Тогда я взял гранату Ф-1, сунул ее между ног, усики чеки разогнул - и, повернувшись к своим приятелям спиной, погрузился в чуткий сон, изредка лаская пальцами рубчатый прохладный металл.

Проснулись мы поздно. Солнце уже стояло высоко. Наспех одевшись и спрятав оружие в рюкзак, спустились на улицу. ООНовцы час как улетели в СССР, и мы поехали к Бахе. На этот раз он был в хорошем настроении. Взглянув на наши помятые лица, посочувствовал, угостил плотным завтраком, не забыв дать похмелиться. Лед отчуждения между нами, кажется, постепенно таял.

Покушение

После того, как мы с Рашидом вернулись в норму, начался откровенный разговор.

Баха сказал: «Нам предстоит ликвидировать одного злейшего врага апрельской революции. В ближайшее время он будет пользоваться джипом, водитель которого - наш агент. Мы хотим вооружить агента бесшумным пистолетом, чтобы тот мог в удобный момент застрелить врага. Взрывное устройство, которое вы с Рашидом привезли, не вполне подходит для этой цели.»

Понятное дело, мне было интересно выведать, кого они задумали прикончить. Я стал задавать множество разнообразных вопросов: о времени дня, температуре и атмосферном давлении, о типе автомашины, об удаленности места проведения операции от ближайших постов безопасности, и т.д. В конце концов мне стало ясно: речь идет о ликвидации Забиулло, третьего человека в иерархии ИОА.

Перебирая с десяток вариантов, наконец мы пришли к выводу: минировать машину агента, установив под каждым сиденьем, кроме водительского, миниатюрные кумулятивные заряды, а тумблер включения электродетонаторов вывести в укромное место под приборным щитком. Агент, выбрав подходящий момент, нажмет кнопку. Сам он при этом будет лишь слегка оглушен взрывом. Затем, взяв чье-нибудь оружие, он добивает «духов». Может случиться даже так, что «объект» будет всего лишь ранен и взят в плен. А заминировать машину в техническом плане было несложно. С этим мог справиться и сам Рашид.

Доктор Баха остался доволен. Он, однако, поинтересовался, нет ли смысла усилить заряд и уничтожить «объект» вместе с агентом? Я ответил резко отрицательно: «Существует неписаный закон, по которому исполнитель акции всегда должен оставаться в живых, иначе вскоре мы не найдем ни одного человека на эту роль. Если мы не можем гарантировать безопасность агента, следует избрать другой вариант. Агента в подобной ситуации полагается обязательно предупредить о возможных последствиях. Я рекомендовал бы ему надеть шапку-ушанку и завязать шнурки под подбородком, чтобы у него глаза не выскочили от действия ударной волны на уши. Стоит также пожертвовать одной машиной: заминировать ее и взорвать ее в присутствии агента, чтобы убедить его в абсолютной безопасности акции для него лично».

Таким образом, придется списать две машины, а агенту потом подарить новый джип.

... Часа через полтора-два мы уже были на аэродроме. Улетали в Кабул на самолете министра обороны Афганистана. На борт взяли человек тридцать симпатичных девчат - делегаток съезда женщин ДРА. Через полчаса приземлились почему-то в Кундузе и приняли на борт какого-то крутого советского военачальника без знаков различия, но со свитой. Здоровенные русские парни деликатно вытеснили двух подозрительных азиатов в предбанник возле пилотской кабины, а советский генерал занял наше место за столом напротив Бахи и продолжил трапезу. Правда, Рашид успел стянуть из салона пару бутылок и закуску...

От кабульского аэропорта до ворот представительства КГБ меня подбросили на черном «мерседесе» доктора Бахи. Оставив пыльный рюкзак в комнате, я пошел в штаб докладывать о проделанной работе: кто, кого и как собирается отправить на тот свет. Шеф напряженно слушал, не перебивая. Стоявший рядом с ним другой начальник все время морщился, потом не выдержал: «Пожалуйста, не дышите на меня!»

«Есть не дышать!» - я козырнул, повернулся крутом, и едва не опрокинув стол, оказавшийся на пути, вышел вон.

Через неделю Забиулло погиб «в результате массированного бомбо-штурмового удара» нашей авиации, как было передано в сообщении. Бесшумный пистолет я позднее видел у Бахи: он с гордостью, напоказ носил его в кобуре на брючном ремне, видимо, вызывая зависть других начальников ХАД. А еще через два месяца бесшумная «Гроза» перекочевала к... Ахмад Шаху Масуду, Но это уже другая история.

* «Гроза» - двухствольное миниатюрное подобие тульского дробовика. Секрет его бесшумности - в спецпатронах, снаряжаемых обычными автоматными пулями калибра 7,62 мм.

** 5-ое управление по борьбе с бандитизмом центральных органов безопасности ДРА было самым боеспособным среди подразделений ХАД.

*** ИОА - Исламское общество Афганистана: политическая партия, возглавляемая доктором Бурхануддином Раббани, нынешним президентом Афганистана.

Родезийские командос взрывают нефтехранилище в мозамбикском городе Бейра

Автор: Боб Маккена
Рисунки автора

Настырные москиты с нудным писком кружились рядом с моей головой, пока в жаркой и влажной атмосфере мозамбикского прибрежного болота я нетерпеливо ожидал радиосообщения от моего заместителя, капитана Колина Уиллиса. После того, как мы с трудом преодолели несколько глубоких, покрытых жижей мангровых болот, он со своими семью подчиненными незаметно ушел, чтобы заминировать нефте- и водопроводы, соединявшие наш объект атаки с нефтеналивными причалами, а затем выйти на назначенные им огневые позиции.

Заняв позиции, оба наших подразделения получили бы возможность вести убийственный перекрестный огонь из ручных противотанковых гранатометов РПГ-7 и ручных пулеметов Дегтярева РПД. Однако Колину потребовалось больше времени, чем мы планировали. В общей сложности в темноте вокруг государственного нефтехранилища Мозамбика пряталось 17 человек. Мы собирались взорвать его.

Большая попытка

Мозамбикский портовый город Бейра был необычным местом для капитана специальной авиадесантной службы Родезии, одетого в камуфляж бойца Фронта освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО), сплошь покрытого грязью, с раскрашенным черной краской лицом, вдобавок пожираемого москитами. Дело было 23 марта 1979 года, через семь лет после того, как правительственные войска Родезии начали борьбу против вдохновленных, обученных и вооруженных коммунистами повстанцев, ставивших своей целью свержение родезийского правительства.

Специальная авиадесантная служба Родезии собиралась осуществить одну из своих самых дерзких диверсионных операций и в интересах «правдоподобного отрицания» возложить всю ответственность, равно как и приписать все заслуги кому-нибудь другому.

Мозамбик граничит с восточными районами Родезии (сегодня Зимбабве), а прокоммунистическое правительство Мозамбика во главе с С.Машелом уже в течение длительного времени оказывало широкую поддержку в вопросах материально-технического обеспечения и боевой подготовки террористам Патриотического фронта Зимбабве (ЗАНЛА), возглавлявшегося Р.Мутабе.

В Мозамбике возникло Движение национального сопротивления (РЕНАМО), которое повело борьбу против С.Машела, и силы специального назначения Родезии время от времени помогали этому движению. Учитывая общность целей - свержение режима С.Машела и замена его прозападным демократическим правительством - и тот факт, что РЕНАМО иногда давало ценную информацию о деятельности ЗАНЛА, сотрудничество РЕНАМО и специальной авиадесантной службы Родезии было взаимовыгодным. Предстоявшее в эту ночь дело должно было стать одной из крупных совместных акций.

Моя поисковая группа, в духе девиза специальной авиадесантной службы Родезии «Выигрывает тот, кто рискует», просочилась во второй по величине порт Мозамбика, чтобы взорвать нефтехранилище Мунхава. В городе и окрестностях было дислоцировано много крупных гарнизонов ФРЕЛИМО, располагались важная авиабаза и несколько зенитных батарей, а также батарей береговой обороны. Нефтехранилище находилось в плотно населенном районе, всего в 2 км от центра города, у устья реки, которое составляет часть гавани. Объект хорошо защищен.

Местные воинские части, чувствуя себя в безопасности по причине значительной удаленности от Родезии и районов действия повстанцев РЕНАМО, ограничивались редким патрулированием, хотя сообщалось, что расчеты зенитных пушек постоянно находятся при орудиях. По дороге к нефтехранилищу нам встретилось несколько полицейских патрулей, но военых не было видно. Мы знали, что сразу же после нашего нападения все изменится.

Родезия мстит

В дополнение к стремлению наказать С.Машела и поднять престиж РЕНАМО, существовала еще одна сильная побудительная причина для нашего рейда. Несколькими месяцами ранее повстанцы ЗАНЛA осуществили диверсию на нефтехранилище в Солсбери, Рoдезия. Мы хотели отомстить и дaть понять, что в будущем такие акты повлекут за собой ответные меры аналогичного характера.

Нефтехранилище Мунхава, где имелось более 40 огромных peзepвуаров с горючим, несколько навесов, под которыми стояли тысячи 200-литровых бочек с горючим, а также резервуары со сжиженным газом под давлением, стоило многие миллионы долларов, которых руководство ФРЕЛИМО, и без того уже испытывавшее экономические трудноcти, не могло позволить себе лишиться.

На oбъектe имелось много других, менее важных целей: топливо- и водопроводы, склады оружия и материально-технических средств, а также электростанция, снабжавшая Бейру электроэнергией. Как командир всей операции, я должен был наметить те из них, которые можно было атаковать силами 16 человек, учитывая, что у нас имелось всего несколько часов на то, чтобы ползком установить подрывные заряды. В конце концов в мой список целей для удара вошли некоторые близлежащие железнодорожные ветки, линии электропередачи, водо- и топливопроводы и, разумеется, собственно нефтехранилище.

Мы с полным основанием рассчитывали на успех операции, учитывая, что наша разведывательная информация была достоверной и свежей, люди были хорошо подготовлены как в физическом, так и в психологическом плане, и мы, наконец, принадлежали к специальной авиадесантной службе. Самой большой нашей потенциальной проблемой был скрытый выход к нефтехранилищу.

Все в порядке

Вскоре стало ясно, что моя группа отстает от очень плотного графика. Я не сомневался, что мы уничтожим нефтехранилище, находившееся перед нами в 250 м, но наш отход зависел от своевременного выхода в район встречи, где нас ожидали транспортные средства, которые должны были до рассвета уйти обратно. Если бы мы опоздали, то нам пришлось бы проделать долгий путь в Родезию пешком. Транспортные средства, предоставленные в наше распоряжение ВМС и подразделениями командос ЮАР, не могли ждать дольше, чем было спланировано. Их положение было «политическим динамитом», и если бы взошедшее солнце осветило в гавани Бейры два ударных корабля ВМС ЮАР, то в штабах от Кейптауна до Претории покатились бы головы.

Ручные противотанковые гранатометы РПГ-7 стали главным огневым средством, которое позволило полностью разрушить нефтехранилище Мунхава; пожар был заметен с расстояния в 600 км

Южноафриканцы недвусмысленно заявили, что, если будет необходимо, оставят нас на берегу и уйдут. Они не собирались рисковать и быть обнаруженными на заднем дворе своего соседа. В дополнение к транспортным средствам Южная Африка оказала нам и другую существенную помощь в организации и проведении этой операции. Нас доставили в гавань ударные корабли ВМС ЮАР, переправили на берег на надувных лодках «Зодиак» люди из состава сил специального назначения ЮАР, в вопросах подготовки и получения разведывательных сведений нам оказала содействие агентурная сеть разведки ЮАР.

Мы, разумеется, заранее знали, что операция связана с высокой степенью риска. Бои в городских кварталах в корне отличаются от нанесения ударов по объектам в сельской местности, где нападающие после окончания налета могут раствориться в бесконечных зарослях и исчезнуть.

В городских условиях обороняющиеся имеют некоторые преимущества. Нам было известно, что по ночам улицы города патрулируются солдатами ФРЕЛИМО, а само нефтехранилище окружено постами охраны. Кроме того, по периметру территории нефтехранилища была оборудована система траншей, а на удалении всего 800 м от него находилась батарея 37-мм зенитных орудий. Однако нас заботил не столько противник, сколько время. В нашем распоряжении имелось менее 4 часов, чтобы из пункта высадки добраться до нефтехранилища, взорвать его и возвратиться к ожидавшим нас лодкам. Планирование операции потребовало огромных коллективных усилий.

Воздушной разведкой и усилиями тайного агента ЮАР удалось добыть достаточно полную разведывательную информацию о нефтехранилище и его окрестностях. Мы располагали подробным планом объекта, но не могли предугадать, какие из резервуаров окажутся заполненными, а какие пустыми. Поэтому под предлогом обучения тактике борьбы с террористами мы посетили нефтехранилище в Солсбери и уточнили некоторые технические вопросы. Во время визита мы встретились с несколькими представителями администрации, которые принимали личное участие в сооружении нефтехранилища в Бейре и хорошо знали этот объект.

Взяв с этих лиц подписку о неразглашении тайны, мы смогли узнать массу полезных сведений об объекте атаки. Так мы узнали, в каких резервуарах находится бензин, какие скорее всего будут заполнены дизтопливом, а в каких могут находиться другие, менее горючие жидкости. Нас также предупредили, чтобы в интересах собственной безопасности мы воздержались от подрыва резервуаров со сжиженным газом, располагавшихся в центре территории нефтехранилища в Бейре, ибо в этом случае мы, несомненно, сами погибли бы. Последняя информация, согласитесь, была для нас особенно ценной.

Нас снабдили отличными аэрофотоснимками объекта, а агент ЮАР сфотографировал его с земли, но все эти съемки были сделаны в светлое время суток, мне же требовалось узнать, что происходит на объекте ночью, особенно как он освещается. Поэтому как-то раз я взобрался в самолет В-57 «Канберра» на авиабазе Нью-Сарум и в полночь пролетел над объектом. Лежа у носового блистера, я с высоты 3600 м к своему удовольствию увидел, что, хотя по периметру было установлено множество прожекторов, все они были ориентированы вовнутрь, освещая резервуары, а не те участки местности, которые были нами выбраны в качестве огневых позиций.

Наконец, спустя несколько недель, которые были потрачены на добывание информации и разработку плана атаки, мы были готовы к следующему этапу операции.

Практические занятия составляют абсолютно необходимую часть подготовки к любой военной операции, но особенно специальной операции. Так как к операции привлекались ВМС и войска специального назначения ЮАР, нам пришлось организовать тренировки совместно с южноафриканцами, используя их технику. Ну, а поскольку южноафриканцы не имели возможности пригнать свои корабли в Родезию, мы отправились в Южную Африку.

Целая неделя ушла на интенсивные тренировки, в ходе которых мы овладели новыми навыками в дополнение к тем, которые были нам присущи как представителям специальной авиадесантной службы Родезии. Некоторые затруднения вызвала отработка погрузки на надувные лодки с палубы кораблей и возвращения на палубу, но мы продолжали тренироваться до тех пор, пока не убедились, что способны без особого труда проделывать все это ночью в открытом море. К концу тренировок я был уверен, что мы достигли наивысшей степени готовности. Мой южноафриканский коллега и я связались каждый со своим штабом и получили указание приступить к операции. Мы перебрались в Дурбан, погрузились на два корабли и вышли в Индийский океан, держа курс на Бейру, находившуюся примерно в 1500 км.

Тихое бегство

...Я вновь взглянул на часы и начал всерьез подумывать, не начать ли атаку без Колина. Мы потеряли

уйму времени в мангровых болотах. Четыре надувные лодки «Зодиак», подвесные моторы которых были заключены в кожух из пенопласта для снижения шумности, доставили нас на берег в нескольких милях выше устья реки. Мы направились к точке рассредоточения вблизи нефтехранилища, но нам помешала грязь - липкая, вонючая, доходившая местами до бедра,- грязь, которой не было видно на аэрофотоснимках и о которой нельзя было узнать из донесений агентов.

Город Бейра строился вблизи мангровых болот, а так как нас высадили с лодок несколько выше по течению реки, чем было намечено, нам пришлось по пути к объекту атаки преодолеть несколько таких болот. Вскоре мы уже брели по пояс в грязи, скользя и оступаясь в канавы, проделанные прибоем. Тяжело нагруженные четырьмя гранатометами, шестью ручными пулеметами, автоматами, взрывчаткой и подрывным имуществом, радиостанциями и медикаментами, мы здорово измотались, пока достигли, наконец, твердой земли.

Сильная жара и высокая влажность воздуха прибавляли нам неприятностей. Пот градом струился по нашим лицам, смывая с них защитную раскраску. Несколько раз приходилось выдергивать людей из грязи за автомат, и к тому моменту, когда мы все выбрались из болота, мы израсходовали значительную часть своей энергии и, что еще хуже, потеряли время.

Я распорядился сделать короткий привал, хотя мы и без того выбились из графика, и попытался придумать, как отыграть хотя бы немного времени: очевидно, в интересах быстроты нам придется пожертвовать определенными мерами предосторожности.

Ешьте, пейте, веселитесь...

К счастью, подальше от болот почва оказалась более твердой, местность равнинной, а темноту мангрового болота смели рассеянный свет от близлежащего города, поэтому мы пошли быстро и сумели наверстать какое-то время.

В точке рассредоточения Колин и его люди расстались с нами, направившись к своим целям и огневым позициям, а я повел свою группу к нашим позициям. Мы приблизились к резервуарам на дистанцию примерно 250 м. Стоя по пояс в траве, мы зарядили наши гранатометы. Мы были готовы к немедленному открытию огня в случае, если часовые или патрули поднимут тревогу. Я направил Пита Коула с тремя людьми прикрепить заряды к опорам линии электропередачи и железнодорожным рельсам. Через полчаса они возвратились, выполнив свою задачу.

Через небольшое рисовое поле, отделявшее нас от состоящего из лачуг поселка, мы могли слышать смех и крики его обитателей, лай собак, кудахтанье кур... Вовсю работал местный пивной зал, но его посетители были заняты только своей музыкой и напитками и нисколько не интересовались тем, что происходит в окружавшей их темноте. Недалеко от дороги располагалась городская свалка, мы могли слышать, как к ней подъезжают, сбрасывают мусор и отъезжают мусоровозы. Весь этот обычный шум действовал на нас успокаивающе: по всей видимости, нас не обнаружили.

Ожидая в высокой траве и глядя на огромные резервуары, я надеялся, что специалисты в Солсбери не ошиблись, когда уверяли, что вокруг каждого резервуара вырыта обвалованная канава, объем которой позволяет вместить все содержимое резервуара в случае, если тот даст течь. Эти резервуары были и в самом деле огромны, а мы действительно находились очень близко от них.

Тем временем Колин и его люди так быстро, как только позволяла осторожность, продвигались к другой стороне нефтехранилища. Но, опасаясь быть замеченными, они были вынуждены часто замирать и прислушиваться. Их путь пролегал параллельно одной из сторон нефтехранилища, но они ничего не знали о маршрутах патрулирования охраны. Кроме того, нефтепровод, который они собирались заминировать, проходил очень близко от позиции зенитной батареи, поэтому подбираться к нему нужно было скрытно. Время шло. В конце концов Колину и его людям удалось разрезать заграждение, установить заряды и вернуться на свою огневую позицию. Но они не успели закончить работу к часу «Ч» (полночь), и лишь в 0.30 Колин радировал о своей готовности.

Освещая небо

Как только я услышал голос Колина по рации, беспокойство улетучилось. Я поднялся в высокой траве и прицелился из гранатомета в ближайший резервуар. Вокруг слышались щелчки: это мои люди снимали оружие с предохранителей. Я нажал на спуск. Не успела фаната достичь цели, как все сразу открыли огонь, обрушив на резервуары фад реактивных фанат, бронебойных и трассирующих пуль. Не прошло и нескольких секунд, как люди Колина также открыли огонь по нефтехранилищу с другой стороны.

Почти сразу же вспыхнул огромный резервуар, наполненный бензином. В моем мозгу пронеслась мысль: «Черт, мы же поджаримся!», но я будто зачарованный продолжал наблюдать за тем, как он плавится словно шоколадка. Мой заряжающий сунул в ствол РПГ-7 другую фанату. Тем временем взорвался и заполыхал второй, затем третий резервуар. Спасительная для нас темень ночи уступила место интенсивному свету, который был ярче дневного.

Жар становился сильнее по мере того, как огонь пожирал все новые порции горючего. К этому моменту второй гранатометчик выпустил все три выделенные ему гранаты, а мои пулеметчики расстреляли каждый по сотне патронов. Мы сменили позиции, переместившись поближе к поселку, и возобновили стрельбу.

С другой стороны доносились непрекращавшиеся взрывы, которые говорили о том, что люди Колина также действуют результативно. Пожар пожирал так много воздуха, что со всех сторон к центру подул ветер. Трассирующие пули чертили небо, мощные вспышки сопровождали взрыв каждой фанаты при попадании в резервуар.

Вскоре к небу поднялись облака плотного черного дыма, на которых играли красноватые отблески бушевавшего снизу огня. Пожар на земле давал оранжевый свет. Мне вспомнились картинки Дантова ада.

Стоя в траве, где наши фигуры, ранее укрытые темнотой, теперь сами отбрасывали тени, и ведя огонь из гранатометов, пулеметов и автоматов АК, мы подвергались возрастающей опасности быть обнаруженными противником.

Плотный огонь, который мы обрушили на нефтехранилище, и, конечно же, бушующее пламя полностью подавили волю охраны к сопротивлению; часовые из состава правительственных войск сейчас, несомненно, были уже далеко отсюда. Тщательно спланированные секторы огня позволили нам не задеть расположенные в центре нефтехранилища резервуары со сжиженным газом, но сохранялась вероятность того, что они все-таки взорвутся вследствие теплового воздействия горящего бензина и дизтоплива. Я решил, что пора отходить, и отдал соответствующее приказание своим людям, а также по рации Колину. Отходя к району сбора, мы понесли первые боевые потери. Очередью со стороны поселка был убит на месте наш проводник из РЕНАМО, в которого попали две пули. Пит Коул был ранен в руку. Наш санитар обработал рану, и Пит продолжил путь вместе со всеми. Проводника нам пришлось оставить там, где он упал.

Еще до того, как мы прекратили обстрел нефтехранилища и начали отход, защитники Бейры ожили и открыли стрельбу из различных систем оружия. Пулеметы всех калибров и зенитные пушки поливали огнем небеса, ибо стрелявшие ошибочно полагали, что на них совершено нападение с воздуха. Мы могли видеть рвавшиеся в небе над городом зенитные снаряды; некоторые из них взрывались также у стен домов, когда поддавшиеся панике наводчики давили на спуск раньше чем успевали придать стволам необходимое возвышение.

Тысячи автоматов АК-47 и пулеметов калибра 7,62-, 12,7- и 14,5-мм палили в ночь по всей округе, где размешались гарнизоны правительственных войск. Зенитные орудия калибра 23, 37 мм и более стреляли осколочно-фугасными снарядами, которые своими разрывами усиливали зрительный эффект от трассирующих пуль, изрыгаемых пулеметами. Казалось, каждый, у кого имелось оружие, пусть даже это был пистолет, непременно решил поучаствовать в этом фейерверке.

Я был не прочь остаться и посмотреть, но мы уже настолько отстали от графика, что я не знал, будут ли еще нас ожидать наши лодки, поэтому мы ускоренным темпом направились к точке рандеву. Когда мы пересекали большой участок открытого пространства, который был хорошо освещен бушевавшим за нашей спиной пламенем, нас наконец-то заметили с позиций зенитной батареи. Они пытались достать нас из своих 14,5-мм пулеметов, но на наше счастье наводчики не смогли опустить стволы достаточно низко. Тем не менее они подстегнули нас, и мы рысью пролетели открытое место, в то время как пули свистели в 5-6 м над нашими головами.

Группа Колина соединилась с нами около небольшой рощицы как раз в тот момент, когда мы попали под огонь стрелкового оружия с позиции зенитчиков. Счастье и на этот раз нам не изменило: деревья и очень большая дистанция спасли нас от эффективного огня. Но свистевшие в ветвях пули послужили хорошим толчком к тому, чтобы мы побыстрее покинули это место. Солдаты ФРЕЛИМО не предприняли каких-либо иных враждебных действий, и когда мы уже исчезли в направлении точки рандеву, большинство из них продолжало стрелять по пустому месту. Взглянув в последний раз на поселок, я усмехнулся: некоторые жители, стоя у края дороги, наблюдали за пиротехническим представлением, но большинство продолжало веселиться в пивном зале.

Начав отход на час позже запланированного срока и зная, что нам предстоит пробираться через грязь, мы двигались с максимальной быстротой. Обратный путь был не проще, разве что наша ноша полегчала, и времени он отнял немало, особенно с учетом того, что рана Пита вынуждала всех нас двигаться чуть медленнее.

Настроение у нас, однако, было приподнятое: оглядываясь назад, мы видели горящее нефтехранилище Мунхава, похожее на гигантский костер. Мы возрадовались еще сильнее, когда услышали приглушенный взрыв одного из установленных нами зарядов со взрывателем замедленного действия. В ближайшие часы взорвутся и остальные заряды, лишив Бейру электроэнергии и уничтожив другие наши цели. Неплохо мы поработали этой ночью! Только бы благополучно убраться отсюда, тогда потом можно будет насладиться победой.

Наконец примерно в 2.30 мы вышли в район встречи. Я просигналил фонарем, направив его в ту сторону, где по моим предположениям нас ожидали корабли. Еще когда мы пробирались через мангровые болота, я связался с ними по УКВ радиостанции, и мне сообщили, что у меня есть еще 30 минут. Но прошли эти 30 минут, потом еще 15. С огромным облегчением я увидел ответный световой сигнал, и вскорости различил белые буруны на темной воде от четырех лодок «Зодиак», направлявшихся в нашу сторону.

Пересекая на лодках гавань, ярко освещенную пожаром, мы чувствовали себя очень уязвимыми. Казалось, весь город либо наблюдает за пожаром, либо стреляет вверх по самолетам-призракам. Тем не менее нам удалось незамеченными достичь кораблей. Вскоре мы уже полным ходом уходили в море. Позади все новые и новые очереди трассирующих и осколочно-фугасных снарядов вонзались в небо. Пока Бейра не скрылась за горизонтом, мы могли наблюдать стрельбу, а после восхода солнца - столб дыма. Но к тому времени мы удалились уже на 100 км.

Начать и остановить катастрофу

Чувство благодарности, которое я испытывал - и до сих пор испытываю - к командиру ВМС ЮАР, руководившему морской частью операции, огромно. Несмотря на то, что мы превысили все предельно допустимые сроки возвращения, спланированные штабами, он проявил гибкость, которую, как я выяснил позднее, исключительно редко можно встретить в вооруженных силах ЮАР. Зная возможности своих кораблей, оценив направление и скорость ветра и течения на момент выполнения операции, он умудрился выкроить как раз те лишние минуты, которых хватило, чтобы снять нас с берега, не подвергая чрезмерной опасности своих матросов не ставя операцию под угрозу раскрытия. Я знаю, что он на своем ходовом мостике переживал из-за нашего опоздания точно так же, как я на берегу. Еще раз спасибо, капитан!

Следуя на кораблях домой в ужасный шторм, мы узнали, что наш рейд полностью удался. Мы взорвали железнодорожную ветку, линию электропередачи, водо- и топливопроводы и сожгли дотла нефтехранилище. Обнаружение разбросанных нами в районе объекта пропагандистских материалов РЕНАМО плюс трупа нашего несчастного проводника способствовало росту популярности повстанцев и притоку в их ряды новых бойцов, ибо недовольные правящим режимом мозамбикцы осознали, что могут сражаться против правительственных войск. А когда миллионы долларов обратились в дым, С.Ма-шел усвоил, что ему придется платить дорогую цену за поддержку родезийских повстанцев.

По иронии судьбы Южная Африка, которой удавалось многие годы сохранять в тайне свою поддержку бойцам РЕНАМО, заслужила в прессе несколько доброжелательных слов в связи с нашей операцией. Когда стало очевидно, что мозамбикцы не способны погасить пожар, ибо у них не было опыта, как не было и пенообразующих веществ, воды и электричества, чтобы качать отсутствующую воду. Южная Африка направила в Бейру самолетами несколько специализированных пожарных команд с современным оборудованием для пожаротушения. Не ведая, что ЮАР сыграла немалую роль в возникновении данного пожара, газеты напечатали огромные заголовки: «Гуманный жест Южной Африки, пришедшей на помощь Мозамбику».

Сопричастность израильтян

Отказавшись от идеи, что «океанский» военный флот жизненно необходим ЮАР для защиты ее национальной безопасности, южноафриканские военные стратеги 70-х годов решили сосредоточить усилия на обеспечении способности контролировать прибрежные воды. Исходя из этого и учитывая, что в то время у ЮАР было немного потенциальных торговых партнеров, военно-политическое руководство страны остановилось на израильских ракетных катерах «Решеф», которые в ВМС ЮАР стали именоваться корветами «Министр».

Этот корабль полным водоизмещением 430 т, длиной 62 м и шириной 6 м способен развивать скорость свыше 32 узл. Дальность плавания без пополнения запасов при крейсерской скорости хода составляет 5800 км. Обычный комплект вооружения включает два 76-мм универсальных орудия, две 20-мм автоматические пушки, два 12,7-мм спаренных пулемета и шесть противокорабельных ракет «Скорпион» (по израильской терминологии - «Габриэль»). При конструировании корабля предусматривалось его использование в интересах подразделений коммандос, поэтому на корме имеется кубрик для пассажиров, а для освобождения палубного пространства предусмотрена возможность демонтажа пусковых установок противокорабельных ракет и орудийных башен.

Путешествие на одном из таких кораблей в качестве пассажира является примечательным событием. Десяток солдат с полной боевой выкладкой заполняет весь свободный объем кубрика. Спать приходится в койках, подвязанных к потолку или разбросанных вокруг крохотного стола, прикрепленного к полу в центре «каюты». Поскольку кубрик расположен рядом с ахтерпиком, бортовая и килевая качка, а также рысканье корабля ощущаются с наибольшей силой, что делает морскую болезнь постоянной проблемой для людей. В нашем рейде на Бейру корабли шли со снятыми пусковыми установками противокорабельных ракет, чтобы мы имели возможность без помех перевозить, собирать на палубе и спускать на воду надувные лодки «Зодиак». Многоцелевые, маневренные и сильновооруженные корабли типа «Министр» останутся основными в ВМС ЮАР на многие годы.

Частные Военные Компании по-российски: в Госдуму внесён законопроект, разрешающий Газпрому и Транснефти создавать вневедомственную охрану