Начало тут
Летом 1988 года, когда советские войска покидали Афганистан, тогдашний премьер-министр Индии Раджив Ганди выразил озабоченность, что победа моджахедов в Афганистане будет способствовать усилению исламского фундаментализма во всем регионе. Это предсказание оказалось пророческим. Чего не знал Ганди, так это то, что собственные грубые политические просчеты Нью-Дели в Кашмире — очевидное и вызывающее горькое разочарование манипулирование политикой на местном уровне — посеют семена этого нового джихада.
Первый всплеск волнений в Кашмире случился, когда в августе 1988 года в Сринагаре взорвалась бомба. К началу 1990 года Нью-Дели пришлось вооруженной силой подавлять полномасштабное восстание сепаратистов во всей Кашмирской долине. Вооружил и помогал сепаратистам главный враг Индии — Пакистан.
Афганский синдром пришел в Кашмир тремя отдельными, но перехлестывающимися этапами, начиная с 1989-1990 года, когда первые крупные группы кашмирских воинствующих сепаратистов начали переходить в Пакистан для получения там военной подготовки. Большинство учебных центров было расположено как в управляемом Пакистаном Азаде («Свободный Кашмир»), так и собственно в Пакистане. Обучение велось под руководством Объединенного управления военной разведки (Inter-Services Intelligence Directorate) Пакистана, но уже тогда часть обязанностей по обучению кашмирских сепаратистов была делегирована полевым командирам афганских моджахедов, которые поддерживали тесные связи с Объединенным управлением военной разведки Пакистана в вопросах политики и материально-технического обеспечения.
Обучение кашмирцев на территории Афганистана — первый этап — давало два больших преимущества. Первое, и самое важное, заключалось в том, что базовые лагеря моджахедов позволяли не только обучать кашмирцев владению оружием, но и получать практический опыт на поле боя. Известно, что на умонастроения новобранцев перспектива быть в самом деле убитым на поле боя влияет даже больше, чем боевая стрельба.
Солдат регулярной индийской армии, вооруженный безоткатным 84-мм орудием «Карл Густав» (шведского производства), готовится пробить дыру в стене многоквартирного жилого дома, где укрываются два повстанца. Солдатам из полувоенных формирований не удалось добиться успеха, поскольку они имеют только стрелковое оружие. Хотя операция по нейтрализации укрывшихся в доме повстанцев увенчалась успехом в военном плане, она принесла большой вред с точки зрения связей с общественностью
Кроме того, Афганистан позволял пакистанцам в определенной мере отрицать свою причастность к подготовке кашмирских сепаратистов. Если молодые кашмирцы настаивают на том, что перешли «линию контроля» для того, чтобы искать приключений в Афганистане, что ж, это Пакистана не касается. Этот фактор в дальнейшем становился все более важным по мере того, как росло дипломатическое давление Индии, настаивавшей, чтобы Пакистан был объявлен «террористическим государством». К 1993 году западные державы настойчиво и недвусмысленно давали понять Исламабаду, что пакистанцы должны прекратить поддержку кашмирских сепаратистов. Соответственно учебные центры на территории Пакистана были закрыты, однако в соседнем Афганистане, контролируемом моджахедами, все шло, как прежде, и подготовка кашмирцев не прекращалась.
Вторым этапом нового джихада стала вербовка афганских моджахедов в ряды действующих на территории Кашмира повстанцев в качестве инструкторов, советников и командиров. Этот процесс начался летом 1991 года. К тому времени стало ясно, что разрозненные, спорадические акции сепаратистов в Кашмире, типа взрывов бомб, превратились в полномасштабное народное восстание против правления Индии, о чем мечтал каждый пакистанский офицер военной разведки. Но тут была одна загвоздка. Несмотря на то, что Объединенное управление военной разведки Пакистана переправляло в Кашмир значительные партии оружия и военной техники, что-то было неладно с «человеческим фактором».
В соответствии с колониальным типом мышления, кашмирцев в общем случае считают покорными и смирными, годными на то, чтобы вязать шали и изготавливать ковры, но никак не «воинственной расой». Пожалуй, это суждение несколько огульное, но безусловно никто никогда не утверждал, что кашмирцы являются прирожденными воинами вроде афганцев, сикхов или гуркхов. Это обстоятельство нашло свое отражение в темпах развития нынешнего конфликта.
В конце августа 1994 года Нью-Дели официально признал, что в ходе конфликта в штате Джамму и Кашмир было убито 867 индийских военнослужащих. Если считать за начало январь 1990 года, то получается, что индийцы теряли менее 20 человек в месяц. Даже с учетом того, что официальные власти Индии преуменьшили свои потери, можно сделать вывод об интенсивности боевых действий почти десятитысячной армии кашмирских повстанцев, если в Кашмире полно объектов для атаки (невозможно пройти и 50 м, чтобы не увидеть индийского солдата).
Полагают, что первые афганские советники, прибывшие в Кашмир, принадлежали к группировке Хезб-и-Ис-лами, возглавлявшейся Гульбедином Хекматиаром. Это не удивительно, принимая во внимание давние и тесные связи организации Хезб-и-Ислами с Объединенным управлением военной разведки Пакистана. Также не вызывает удивления, что в конечном счете афганские моджахеды стали проводить операции совместно с группировкой Хезб-аль-Муджахиддин. которая считается любимым детищем Объединенного управления военной разведки Пакистана в Кашмире и по существу является родной сестрой Хезб-и-Ислами.
Третий этап — интернационализация конфликта в Кашмире — начался летом 1992 года, вслед за падением коммунистического режима Наджибуллы в Кабуле. В результате победы моджахедов в Афганистане оказалось не у дел большое число афганских и иностранных моджахедов, которые не проявляли энтузиазма в отношении перспективы убивать других моджахедов. На улицах Сринагара был настоящий враг: идолопоклонники индийцы.
В конце лета и осенью 1992 года, а затем и в 1993 году группы афганских ветеранов прибывали на автобусах из Пешавара в столицу «Свободного Кашмира» город Музаффарабад. Соединяясь с возвращавшимися на родину кашмирскими воинствующими сепаратистами, афганские моджахеды затем переходили на территорию, контролируемую Индией. Конфликт в Кашмире, как и война в Афганистане, оказался привлекательным для людей самых разных национальностей, включая афганцев, пакистанцев, египтян, суданцев, саудовских арабов, ливийцев и иранцев. К лету 1993 года Кашмир вполне обоснованно мог претендовать на роль главного места назначения для путешественников всех национальностей, руководствующихся следующим девизом: «Имею автомат Калашникова, готов выступить на джихад!»
Что касается разведывательных служб Пакистана, приток в Кашмир афганских ветеранов был вдвойне полезен. В политическом и идеологическом плане это служило интернационализации конфликта. Индия уже не сможет утверждать, что проблема Кашмира является незначительной внутренней ссорой. Она стала теперь со всей очевидностью международным джихадом.
В плане повседневной боевой деятельности афганские ветераны способствовали активизации операций, например, засад. В типовом случае при организации засад получившими подготовку в Пакистане или дома кашмирцами сценарий был такой: взрыв импровизированной мины на дороге, неэффективный обстрел из автоматического оружия с большого расстояния и поспешное отступление. Теперь же индийские солдаты попадали в засады, когда по ним велся огонь с близкого расстояния из ручных противотанковых гранатометов и пулеметов, а участники засад были готовы по-настоящему атаковать и сражаться в ближнем бою.
«Люди, которые обучались в Пакистане, проходили 15-дневный курс боевой подготовки, — сказал мне один старший офицер Сил безопасности приграничных территорий. — Качество подготовки было очень низким. Единственно опасным повстанцем является тот, кто прошел подготовку в Афганистане. Честно говоря, я считаю, что только эти повстанцы являются серьезными противниками, с которыми стоит сражаться».
Лучшее вооружение
Вместе с иностранцами в Кашмир стало поступать и усовершенствованное вооружение для повстанцев, значительную часть которого составляли излишки оружия и военной техники, оставшиеся после войны в Афганистане. Мне довелось видеть один индийский склад трофейного оружия, количество которого было достаточно для вооружения пехотной дивизии.
На начальной стадии восстания в Кашмире значительную часть вооружения повстанцев составляли типовые системы оружия, поставлявшиеся — через Объединенное управление военной разведки Пакистана — афганским моджахедам: китайские модификации автомата Калашникова (тип 56) и китайские модификации ручного противотанкового гранатомета РПГ-7 (тип 69). В дальнейшем кашмирцы получили доступ к «верхним полкам» афганского базара стрелкового оружия.
С 1992 года в Кашмир в больших количествах начали поступать ручные пулеметы советского производства РПД и РПК, а также семейства ПК. В дополнение в меньших количествах начали появляться 7,62-мм снайперские винтовки Драгунова, 5,54-мм автоматы АК-74 и укороченные автоматы АКР конструкции Кринкова. Сегодня можно увидеть также 40-мм подствольные гранатометы БГ-15 (аналогичные американскому гранатомету М203).
Что касается средств связи, воинствующие сепаратисты используют как коммерческие приемопередатчики типа «уоки-токи», так и более совершенную аппаратуру радиосвязи, включая передатчики и приемники со скачкообразной перестройкой частоты и с пакетной передачей сигналов, которыми Объединенное управление военной разведки Пакистана снабжало особо близких друзей среди афганских моджахедов.
По оценке разведывательных средств Индии, к лету 1994 года в Кашмир просочилось свыше 1000 иностранных моджахедов. Многие из них действуют в составе созданной в конце 1993 года организации «Хака-рат-аль-Ансар» («Движение сторонников Пророка»). Эта организация, хотя и имеющая в своих рядах некоторое число кашмирцев, в основном объединяет иностранцев, воюющих как интербригада. Подобно организации Хезб-аль-Муджахиддин, Хакарат-аль-Ансар имеет значительные выгоды от связей с религиозными группировками в Пакистане и через них с Объединенным управлением военной разведки Пакистана. Сегодня эти две фракции представляют собой острие кашмирского джихада, так как имеют наилучшее вооружение, отличаются фанатизмом и агрессивностью.
До сего времени местность на линии контроля благоприятствовала Индии. Невозможность проводки вьючных караванов через насыщенную пикетами линию явилась самым критическим фактором, который помешал повстанцам повторить в Кашмире афганскую стратегию. Сепаратистам не удалось доставить на территорию Кашмира более тяжелые системы оружия, предназначенные для ведения огня на большую дальность, от которых так сильно страдали советские войска и их союзники в Афганистане. В Кашмире не оказалось 107- и 122-мм реактивных установок, безоткатных орудий и 82-мм минометов, которые способствовали разрушению множества коммунистических баз в Афганистане.
В политическом плане попытки Индии оживить в штате Джамму и Кашмир процесс создания выборных органов власти (с 1990 года этот штат находится под прямым управлением центрального правительства Индии) не увенчались успехом. Что касается военной стороны дела, то повстанцы постепенно приобретают боевой опыт и проводят все более сложные операции. Индия готовится к дальнейшему притоку иностранных моджахедов и интенсификации вооруженной борьбы в 1995 году.
У Индии имеется все необходимое для того, чтобы удерживать под своим контролем штат Джамму и Кашмир столько времени, сколько она этого пожелает, однако ей угрожает опасность того, что вирус религиозного радикализма распространится по всей стране. В Индии проживает 130 млн. мусульман, многие из них уже сегодня озабочены агрессивным индуистским фундаментализмом. Радикальные исламские организации используют эти страхи, вербуя в свои ряды городскую молодежь, исповедующую ислам. Если новый джихад выплеснется за пределы границ штата Джамму и Кашмир, вполне возможно, что Индия нападет на Пакистан, который она считает внешним источником своих неприятностей.
Для мирового общества угроза заключается в том, что, возобновив в очередной раз войну за Кашмир, ранее не приведшую к определенности, индийцы и пакистанцы вновь сойдутся в клинче — но на этот раз у обеих сторон имеется ядерное оружие.