Продолжение
Станица Вольная. Четверг. 15:40
Вставать из под простыни, да с нагретой кровати Макс не желал абсолютно. Дело усугублялось еще и тем, что просыпаться не хотелось совершенно. Так всегда бывает, когда поспишь днем довольно длительное время, после чего подъем обязателен, иначе чем еще наступающей ночью кроме сна заняться? Но и поднявшись, Максим еще минимум полчаса выглядел как оживший труп – движения его были заторможены, походка не твердая, мысли путанные, а речь местами несвязная – полная демонстрация выражения «как разбитое корыто».
В первый раз дед его попытался разбудить еще минут тридцать назад, на что Максим не расщепляя глаз пробубнил нечто нечленораздельное. Второй раз внуку всё же пришлось выторговать еще четверть часа «на поспать», ну а после его истечения и упоминания дедом ухвата, Максу пришлось таки подниматься, ибо если дед сказал, то он костьми ляжет, но сделает. Не из природной вредности, а из принципа – дал слово, держи – воспитан он был так.
Выйдя в одних семейных трусах в горницу, он широко позевывал, при этом не забывая почесывать правую щеку. Увидев за столом Геца, рубающего борщ, он не особо удивился, и молча прошлепал мимо его к умывальнику. Более-менее освежившись водой, он вернулся к столу, где из глиняного кувшина, накрытого вафельным полотенцем, налил себе в кружку кипяченой воды, немедленно осушив её.
Дед сидел рядом с Михаилом, и разливал по маленьким стеклянным стопкам грушевый самогон, перегнанный в прошлые выходные из свежего урожая.
- За тебя, дядь Гриш, - произнес Гец тост, и замахнул мутную жидкость вовнутрь, после чего опять принялся за борщ.
Максим пошукал в навесном ящике тарелку, взял половник и навалил густой, бордовый суп, плюхнул сверху ложку сметаны и посыпал уже нашинкованной свежей зеленью. Поставив тарелку на стол, он уже собирался устроится на видавшие виды табуретку, но сей порыв прервал дед.
- Куда в таком виде за стол? Портки хоть натяни, - пришлось возвращаться в комнату и натягивать на себя клетчатые шорты и вытянутую синюю футболку.
Всё так же молча Максим уселся за стол и приступил к приему пищи. Борщ был что надо, с крупными кусками свинины, обрамленными салом, свежей картошечкой и капустой, собранными на огороде за околицей.
- Ничего у вас не слышно, когда в Чечню отправляют? – поинтересовался дед у Михаила.
- Да вроде в декабре группу для ротации собирать начнут, - ответил тот, отложив в сторону ложку. – На наш райотдел разнарядка на двух человек, вроде, пришла.
- Опять поедешь? – старик расстроенно покачал головой.
- Ну а что мне тут еще делать? Водку пить и рожи бить? – Гец подхватил бутылку с самогоном и ловко разлил по стопочкам, проигнорировав Макса. – А там хоть какая-то определенность. Вот начальник, слушайся его. Вот враг, по возможности убей его. Нету этой требухи, что здесь. В лицо лыбу давят, а за спиной дерьмом закидывают.
- Женится тебе нужно, Мишка. Женится! – неожиданно твердо заявил дед.
- Дядь Гриш, опять ты за своё? Не родилась еще та баба, которая меня надолго выдюжит. Так что полно, не надо об этом.
- Надо, Миш, надо. Чай ты мне не чужой. Волнуюсь я за тебя.
- Ну, тогда за родню, - вышел Гец из положения, подняв рюмку.
Выпили, крякнули, занюхав черным хлебом и заев зеленым луком, после чего вновь принялись за доедание борща.
- Ты Марусю-то когда в последний раз видел? – поинтересовался старик, как только большие эмалированные тарелки опустели.
- Да черт его знает, больше года назад, наверное, - задумался Гец.
- Так хоть позвонил бы, сестра всё же родная.
- Нафиг, нафиг… Она как со своим хахалем лощеным сошлась, так её будто подменили. Была баба бабой, а теперь стерва первостепенная, - Миша кисло улыбнулся. – В Москве наверное уже у всех кровь выпила.
- Ну как знаешь, как знаешь, - тихо ответил дед, практически про себя, явно о чем то задумавшись.
- Ладно, спасибо за хлеб-за соль, - продекламировал Гец. Поднявшись из-за стола. – Пойдем, Макс покурим, заодно посуду сполоснем.
Максим, лязгнув ложкой, подцепил последний кусочек картошки и отправил к себе в рот, после чего собрал остальные металлические тарелки, и поднялся вслед за Гецем.
Выбравшись в обволакивающую духоту августовского дня, вся посуда была сброшена Максимом в оранжевый пластмассовый тазик, стоявший на летней кухне, и залита водой, посыпана порошком, и пошкрябана розовой кубкой в Максиминых руках. Споласкивая её её под струёй холодной воды, Макс мельком взглянул на Мишу, задумчиво курящего свои сигареты.
- Вижу ведь, что сказать чего хочешь, - начал Макс. – Так говори, чего кота за яйца тянуть?
- Это не Егор, - так же задумчиво ответил Гец, выдыхая струю белесова дыма.
- Не понял? – посуда со звоном упала в металлическую раковину.
- А чего не понятного, - новая струя взметнулась к небу. – Не он это.
- А как же автомат?
- А что автомат? Автомат не стрелян, и чищен уже давненько.
- Но он ведь мог его сам почистить?
- Ты меня за идиота держишь? – Гец с обидой взглянул на напарника. – Я что свежечищенный калаш, от грязного не отличу? Ты еще не забыл, что я бывал в тех местах, где от чистоты оружия зависит жизнь?
- Нет, - Макс ошарашено присел рядом с товарищем, и, безапеляционно забрав у него пачку сигарет, выбил одну штуку себе. – А кто же тогда стрелял?
- А вот это уже интересно, - Гец с удовольствием затянулся. – Я до отдела смотался, новости прощупать. Так вот, орудие убийство найдено в кустах перед хатой Семеновых. Обычный армейский АК-74 Весло. Что любопытно, похищенный со склада РАВ в той же части, где служил Егорка. Причем о пропаже автомата узнали только сегодня, после звонка следователя.
- И что это значит?
- А значит это, что Егора очень профессионально подставили.
- Дела… - лишь протянул Максим.
- Дела, - подтвердил старшина. – Но и это еще не всё. Этого не пережила Егорова Мама.
- Валентина Игоревна? – опешил Макс
- Да, сегодня утром остановилось сердце. Сначала дочь, потом сын… - Миша сплюнул в мусорное ведро.
- Ты уже сообщи ему?
- А сам как думаешь? – Гец внимательно взглянул в глаза товарищу. – Я после отдела сразу сюда зашел. Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай.
Посидели еще, молча смоля сигареты. Наконец, Макс хлопнул себя по колену и, поднявшись, крикнул в открытую форточку:
- Деда, я до Мишки схожу! – и, не дожидаясь ответа, пошел по треснувшим серым плитам к калитке.
Оказавшись внутри соседского двора, они прошли за широкий навес, где сейчас, спрятанный от жгучего солнца, томился темно-синий Патрол. За навесом возвышался довольно габаритный сложенный из самана и крытый шифером сарайчик, сейчас закрытый на большой амбарный замок. Вынув из кармана связку ключей, Миша открыл его, и распахнул дверь по шире.
Вступив в прохладный полумрак, Максим, как только глаза обвыклись к нему после яркого солнца, увидел в дальнем углу Егора Семенова, сидящего на топчане и пристегнутого наручниками к довольно громоздкому верстаку.
- Макс, что за фигня? – воскликнул он, увидев вошедшего. – Зачем вы меня сюда привезли?
- Жизнь твою спасаем, дурень, - ответил Калинин, нагибаясь за маленькой деревянной табуреткой. Вообще данный сарайчик выступал у Геца за мастерскую. Помимо верстака, по стенам в недосягаемой близости от пленника, был развешан всевозможный инструмент – пилы, лобзики, гаечные ключи, молотки, отвертки. По столам, расставленных вдоль стен, были разложены ящики с гвоздями, шурупами и прочей мелочевкой.
- А чего её спасать? Я чай не маленький…
- Егор, я тебя десять лет знаю. Ты у меня на глазах вырос. Ты для меня всё еще пацан, - ответил Максим, усаживаясь напротив. Миша же скромно навалился на входной косяк.
- Ага, нашелся мужчина, - огрызнулся пленник. – Как сеструху бить, как ты первый. А как жизни поучить, тоже не в последних рядах.
- То, парень, дела давно минувших дней. Я до сих пор себя ненавижу за каждый тот случай, - глухо, ответил Максим. – Знаешь ты или нет, но я тогда связался с наркотой. Почувствовал себя звездой, задрищенского разлива, - он грустно усмехнулся, - захотел окунуться во всю эту красивую жизнь. Знаешь, многие восходящие звезды спорта так и заканчивают свою карьеру, лишь чуть-чуть взлетев. Я не стал исключением, - взгляд Макса стал мутным, словно он ничего не видел, погружаясь в себя. – Всё началось с безобидной травки. Далее пошли колеса и ЛСД. Ну а добил всё кокаин. Света пыталась бороться с этим, пыталась вытянуть меня, но безуспешно. В приступах ломки я готов был прирезать любого, кто бы встал между мной и дозой. После того, как меня вышибли из команды, она еще месяца три пыталась вернуть меня на путь истинный, не смотря на каждодневные тумаки с моей стороны. Ты не думай, - поспешно сказал он, - я себя не оправдываю. Тогда я был ужасен, и сейчас я понимаю, как сильно она любила меня и терпела так неимоверно долго. Ну а когда она ушла, я погрузился в пучину тьмы. Героин, мутные типы в качестве друзей на час. Закончилось тем, что ради дозы я вместе с разной швалью стал выходить на улицы Ростова на «промысел». Я ограбил с десяток женщин, не меньше, и еще с десятка два мужчин. Последнего мы запинали в бордюр, а я, обезумев, скакал у него на голове. Мужчина умер, а я наконец осознал, в кого превратился, - Максим перевел дух, похлопав по карманам, и так и не найдя сигареты, вновь одолжил их у Михаила.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- А за тем, чтобы ты понял, что себя я презираю в сотни раз сильней, чем ты, - он закурил от одноразовой китайской зажигалки. – Я до сих пор безумно люблю Свету… Любил… И я сделаю всё, чтобы найти её убийцу.
- Так Артёма же поймали? – удивился Егор.
- Не так там всё гладко. Я чувствую, что не он убийца.
- Как не он? Зачем тогда его отец матери пригрозил, что дом сожжет, если его посадят?
- С чего ты взял? – удивился Гец.
- Мне кореш ваш, ментяра местный сообщил.
- Кто?
- Да не знаю, - смутился Егор. – Славой вроде представился, я его впервые видел.
- Как выглядел? – не унимался Михаил.
- Ну, чернявый такой, высокий, чуть выше меня, - пленник задумался. - С погонами старлея вроде.
- А когда он тебе об этом сообщил и как?
- Да позавчера вечером, я как раз на КПП дежурил. Приехал на серой девятке, представился, да рассказал , что этот хрыч семью мою пресует.
- Ну а ты?
- А что я? Сестренку потерял, что мне, и мать хоронить? Взял автомат, да и рванул на попутках.
- Прямо в форме?
- Зачем? - удивился Егор, - У меня гражданка уже давно для самоволок припрятана была, чай не дух и не черпак уже.
- Ну и как прибыл, ты дождался Вячеслава Колесникова и расстрелял его в упор?
- Нет, ребят, не я это был, - пленник ошарашено замахал свободной рукой. Я как приехал, сразу к Вовке Путилийцу в гости заскочил. Ну а там уже менты пришли и сообщили, что кого то постреляли. А потом и вы наведались, - после чего в сарайчике повисла на несколько минут тишина.
- Знаешь что, Егор, - наконец заговорил Максим. – Тебя развели как лоха. Ни кто твоих родных не пресовал.
- А как же приезжий мент?
- Нету у нас в отделе не одного Славы с такими приметами, как ты нарисовал. Тебя специально подвели, чтоб ты дезертировал.
- Зачем?
- А за тем, чтобы на тебя убийство Колесникова старшего повесить.
- Как? – Егоровы глаза округлились в ужасе. – Зачем?
- А хрен его знает, зачем. Но обвиняют тебя уже вполне официально.
- Не может быть! Мама же этого не переживет! У мамы и так с сердцем плохо, - запричитал он, глядя себе под ноги.
- Уже не пережила.
- Что?!
- Сегодня утром отказало сердце…
Оставив рыдающего парня наедине с собой, напарники выбрались на относительно свежий воздух.
- Что думаешь? – спросил Калинин, закуривая еще одну сигарету.
- Да думаю какая то глобальная игра замыслилась, - ответил Гец. – А тут мы с тобой такие красивые лезем. Завалят нас за милу душу.
- Хочешь соскочить? Ты не парся, я пойму, что жизнь дороже.
- Брат, я смерти не боюсь. Меня убили еще там, в 95-м, под Грозным. И всё что после – это просто жизнь в долг, который рано или поздно придется отдать, - Миша сплюнул под ноги. – Я до конца.
- Давно ты меня братом не звал.
- Давно ты этого не заслуживал, - Гец внимательно посмотрел товарищу в глаза. – Очень давно.
Постояв еще пару минут в тишине, Макс отошел в туалет, типа «Сортир», расположенный в метрах в пяти от входной калитки, когда в неё кто-то настойчиво затарабанил. Отворив её, Михаил увидел двух невысоких мужичков в мышиного цвета форме.
- Здорова, Гец, - первым протянул руку мужичек по шире, с лычками старшего сержанта на погоне. – Макс у тебя?
- Здорова, здорова, - Миша пожал руку и следующему, чуть по уже напарника, сверкающему прапорскими звездами. – А с какой целью интересуетесь?
- Так это, дело есть, - не сдавался сержант.
- Нету его, - на голубом глазу соврал старшина. – Заскакивал минут пятнадцать назад, да и ушел.
- Печально, - сержант сразу насупился. – А куда он мог уйти не знаешь?
- Да хрен его знает. Домой к нему загляните.
- Не, дома его нет, мы уже с дедом его пообщались. Он сказал к тебе он ушел.
- А что всё же случилось?
- Да Косарь Колесникова-младшего выпустил, а Максима приказал к нему привезти, - наконец заговорил прапор.
- Мда… - Гец почесал бритый затылок. – Ничем парни помочь не могу. Реально не знаю, где он сейчас.
- Понятно, - расстроенно и синхронно заявили милиционеры, - но ты, это, как он объявится – сообщи. Лады?
- Да не вопрос.
- Ну, тогда давай, удачи!
Как только захлопнулась калитка, Гец подошел к туалету.
- Слышал?
- Ага.
- Разыгрывается новый акт пьесы…
Станица Вольная. Четверг. 15:40
Вставать из под простыни, да с нагретой кровати Макс не желал абсолютно. Дело усугублялось еще и тем, что просыпаться не хотелось совершенно. Так всегда бывает, когда поспишь днем довольно длительное время, после чего подъем обязателен, иначе чем еще наступающей ночью кроме сна заняться? Но и поднявшись, Максим еще минимум полчаса выглядел как оживший труп – движения его были заторможены, походка не твердая, мысли путанные, а речь местами несвязная – полная демонстрация выражения «как разбитое корыто».
В первый раз дед его попытался разбудить еще минут тридцать назад, на что Максим не расщепляя глаз пробубнил нечто нечленораздельное. Второй раз внуку всё же пришлось выторговать еще четверть часа «на поспать», ну а после его истечения и упоминания дедом ухвата, Максу пришлось таки подниматься, ибо если дед сказал, то он костьми ляжет, но сделает. Не из природной вредности, а из принципа – дал слово, держи – воспитан он был так.
Выйдя в одних семейных трусах в горницу, он широко позевывал, при этом не забывая почесывать правую щеку. Увидев за столом Геца, рубающего борщ, он не особо удивился, и молча прошлепал мимо его к умывальнику. Более-менее освежившись водой, он вернулся к столу, где из глиняного кувшина, накрытого вафельным полотенцем, налил себе в кружку кипяченой воды, немедленно осушив её.
Дед сидел рядом с Михаилом, и разливал по маленьким стеклянным стопкам грушевый самогон, перегнанный в прошлые выходные из свежего урожая.
- За тебя, дядь Гриш, - произнес Гец тост, и замахнул мутную жидкость вовнутрь, после чего опять принялся за борщ.
Максим пошукал в навесном ящике тарелку, взял половник и навалил густой, бордовый суп, плюхнул сверху ложку сметаны и посыпал уже нашинкованной свежей зеленью. Поставив тарелку на стол, он уже собирался устроится на видавшие виды табуретку, но сей порыв прервал дед.
- Куда в таком виде за стол? Портки хоть натяни, - пришлось возвращаться в комнату и натягивать на себя клетчатые шорты и вытянутую синюю футболку.
Всё так же молча Максим уселся за стол и приступил к приему пищи. Борщ был что надо, с крупными кусками свинины, обрамленными салом, свежей картошечкой и капустой, собранными на огороде за околицей.
- Ничего у вас не слышно, когда в Чечню отправляют? – поинтересовался дед у Михаила.
- Да вроде в декабре группу для ротации собирать начнут, - ответил тот, отложив в сторону ложку. – На наш райотдел разнарядка на двух человек, вроде, пришла.
- Опять поедешь? – старик расстроенно покачал головой.
- Ну а что мне тут еще делать? Водку пить и рожи бить? – Гец подхватил бутылку с самогоном и ловко разлил по стопочкам, проигнорировав Макса. – А там хоть какая-то определенность. Вот начальник, слушайся его. Вот враг, по возможности убей его. Нету этой требухи, что здесь. В лицо лыбу давят, а за спиной дерьмом закидывают.
- Женится тебе нужно, Мишка. Женится! – неожиданно твердо заявил дед.
- Дядь Гриш, опять ты за своё? Не родилась еще та баба, которая меня надолго выдюжит. Так что полно, не надо об этом.
- Надо, Миш, надо. Чай ты мне не чужой. Волнуюсь я за тебя.
- Ну, тогда за родню, - вышел Гец из положения, подняв рюмку.
Выпили, крякнули, занюхав черным хлебом и заев зеленым луком, после чего вновь принялись за доедание борща.
- Ты Марусю-то когда в последний раз видел? – поинтересовался старик, как только большие эмалированные тарелки опустели.
- Да черт его знает, больше года назад, наверное, - задумался Гец.
- Так хоть позвонил бы, сестра всё же родная.
- Нафиг, нафиг… Она как со своим хахалем лощеным сошлась, так её будто подменили. Была баба бабой, а теперь стерва первостепенная, - Миша кисло улыбнулся. – В Москве наверное уже у всех кровь выпила.
- Ну как знаешь, как знаешь, - тихо ответил дед, практически про себя, явно о чем то задумавшись.
- Ладно, спасибо за хлеб-за соль, - продекламировал Гец. Поднявшись из-за стола. – Пойдем, Макс покурим, заодно посуду сполоснем.
Максим, лязгнув ложкой, подцепил последний кусочек картошки и отправил к себе в рот, после чего собрал остальные металлические тарелки, и поднялся вслед за Гецем.
Выбравшись в обволакивающую духоту августовского дня, вся посуда была сброшена Максимом в оранжевый пластмассовый тазик, стоявший на летней кухне, и залита водой, посыпана порошком, и пошкрябана розовой кубкой в Максиминых руках. Споласкивая её её под струёй холодной воды, Макс мельком взглянул на Мишу, задумчиво курящего свои сигареты.
- Вижу ведь, что сказать чего хочешь, - начал Макс. – Так говори, чего кота за яйца тянуть?
- Это не Егор, - так же задумчиво ответил Гец, выдыхая струю белесова дыма.
- Не понял? – посуда со звоном упала в металлическую раковину.
- А чего не понятного, - новая струя взметнулась к небу. – Не он это.
- А как же автомат?
- А что автомат? Автомат не стрелян, и чищен уже давненько.
- Но он ведь мог его сам почистить?
- Ты меня за идиота держишь? – Гец с обидой взглянул на напарника. – Я что свежечищенный калаш, от грязного не отличу? Ты еще не забыл, что я бывал в тех местах, где от чистоты оружия зависит жизнь?
- Нет, - Макс ошарашено присел рядом с товарищем, и, безапеляционно забрав у него пачку сигарет, выбил одну штуку себе. – А кто же тогда стрелял?
- А вот это уже интересно, - Гец с удовольствием затянулся. – Я до отдела смотался, новости прощупать. Так вот, орудие убийство найдено в кустах перед хатой Семеновых. Обычный армейский АК-74 Весло. Что любопытно, похищенный со склада РАВ в той же части, где служил Егорка. Причем о пропаже автомата узнали только сегодня, после звонка следователя.
- И что это значит?
- А значит это, что Егора очень профессионально подставили.
- Дела… - лишь протянул Максим.
- Дела, - подтвердил старшина. – Но и это еще не всё. Этого не пережила Егорова Мама.
- Валентина Игоревна? – опешил Макс
- Да, сегодня утром остановилось сердце. Сначала дочь, потом сын… - Миша сплюнул в мусорное ведро.
- Ты уже сообщи ему?
- А сам как думаешь? – Гец внимательно взглянул в глаза товарищу. – Я после отдела сразу сюда зашел. Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай.
Посидели еще, молча смоля сигареты. Наконец, Макс хлопнул себя по колену и, поднявшись, крикнул в открытую форточку:
- Деда, я до Мишки схожу! – и, не дожидаясь ответа, пошел по треснувшим серым плитам к калитке.
Оказавшись внутри соседского двора, они прошли за широкий навес, где сейчас, спрятанный от жгучего солнца, томился темно-синий Патрол. За навесом возвышался довольно габаритный сложенный из самана и крытый шифером сарайчик, сейчас закрытый на большой амбарный замок. Вынув из кармана связку ключей, Миша открыл его, и распахнул дверь по шире.
Вступив в прохладный полумрак, Максим, как только глаза обвыклись к нему после яркого солнца, увидел в дальнем углу Егора Семенова, сидящего на топчане и пристегнутого наручниками к довольно громоздкому верстаку.
- Макс, что за фигня? – воскликнул он, увидев вошедшего. – Зачем вы меня сюда привезли?
- Жизнь твою спасаем, дурень, - ответил Калинин, нагибаясь за маленькой деревянной табуреткой. Вообще данный сарайчик выступал у Геца за мастерскую. Помимо верстака, по стенам в недосягаемой близости от пленника, был развешан всевозможный инструмент – пилы, лобзики, гаечные ключи, молотки, отвертки. По столам, расставленных вдоль стен, были разложены ящики с гвоздями, шурупами и прочей мелочевкой.
- А чего её спасать? Я чай не маленький…
- Егор, я тебя десять лет знаю. Ты у меня на глазах вырос. Ты для меня всё еще пацан, - ответил Максим, усаживаясь напротив. Миша же скромно навалился на входной косяк.
- Ага, нашелся мужчина, - огрызнулся пленник. – Как сеструху бить, как ты первый. А как жизни поучить, тоже не в последних рядах.
- То, парень, дела давно минувших дней. Я до сих пор себя ненавижу за каждый тот случай, - глухо, ответил Максим. – Знаешь ты или нет, но я тогда связался с наркотой. Почувствовал себя звездой, задрищенского разлива, - он грустно усмехнулся, - захотел окунуться во всю эту красивую жизнь. Знаешь, многие восходящие звезды спорта так и заканчивают свою карьеру, лишь чуть-чуть взлетев. Я не стал исключением, - взгляд Макса стал мутным, словно он ничего не видел, погружаясь в себя. – Всё началось с безобидной травки. Далее пошли колеса и ЛСД. Ну а добил всё кокаин. Света пыталась бороться с этим, пыталась вытянуть меня, но безуспешно. В приступах ломки я готов был прирезать любого, кто бы встал между мной и дозой. После того, как меня вышибли из команды, она еще месяца три пыталась вернуть меня на путь истинный, не смотря на каждодневные тумаки с моей стороны. Ты не думай, - поспешно сказал он, - я себя не оправдываю. Тогда я был ужасен, и сейчас я понимаю, как сильно она любила меня и терпела так неимоверно долго. Ну а когда она ушла, я погрузился в пучину тьмы. Героин, мутные типы в качестве друзей на час. Закончилось тем, что ради дозы я вместе с разной швалью стал выходить на улицы Ростова на «промысел». Я ограбил с десяток женщин, не меньше, и еще с десятка два мужчин. Последнего мы запинали в бордюр, а я, обезумев, скакал у него на голове. Мужчина умер, а я наконец осознал, в кого превратился, - Максим перевел дух, похлопав по карманам, и так и не найдя сигареты, вновь одолжил их у Михаила.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- А за тем, чтобы ты понял, что себя я презираю в сотни раз сильней, чем ты, - он закурил от одноразовой китайской зажигалки. – Я до сих пор безумно люблю Свету… Любил… И я сделаю всё, чтобы найти её убийцу.
- Так Артёма же поймали? – удивился Егор.
- Не так там всё гладко. Я чувствую, что не он убийца.
- Как не он? Зачем тогда его отец матери пригрозил, что дом сожжет, если его посадят?
- С чего ты взял? – удивился Гец.
- Мне кореш ваш, ментяра местный сообщил.
- Кто?
- Да не знаю, - смутился Егор. – Славой вроде представился, я его впервые видел.
- Как выглядел? – не унимался Михаил.
- Ну, чернявый такой, высокий, чуть выше меня, - пленник задумался. - С погонами старлея вроде.
- А когда он тебе об этом сообщил и как?
- Да позавчера вечером, я как раз на КПП дежурил. Приехал на серой девятке, представился, да рассказал , что этот хрыч семью мою пресует.
- Ну а ты?
- А что я? Сестренку потерял, что мне, и мать хоронить? Взял автомат, да и рванул на попутках.
- Прямо в форме?
- Зачем? - удивился Егор, - У меня гражданка уже давно для самоволок припрятана была, чай не дух и не черпак уже.
- Ну и как прибыл, ты дождался Вячеслава Колесникова и расстрелял его в упор?
- Нет, ребят, не я это был, - пленник ошарашено замахал свободной рукой. Я как приехал, сразу к Вовке Путилийцу в гости заскочил. Ну а там уже менты пришли и сообщили, что кого то постреляли. А потом и вы наведались, - после чего в сарайчике повисла на несколько минут тишина.
- Знаешь что, Егор, - наконец заговорил Максим. – Тебя развели как лоха. Ни кто твоих родных не пресовал.
- А как же приезжий мент?
- Нету у нас в отделе не одного Славы с такими приметами, как ты нарисовал. Тебя специально подвели, чтоб ты дезертировал.
- Зачем?
- А за тем, чтобы на тебя убийство Колесникова старшего повесить.
- Как? – Егоровы глаза округлились в ужасе. – Зачем?
- А хрен его знает, зачем. Но обвиняют тебя уже вполне официально.
- Не может быть! Мама же этого не переживет! У мамы и так с сердцем плохо, - запричитал он, глядя себе под ноги.
- Уже не пережила.
- Что?!
- Сегодня утром отказало сердце…
Оставив рыдающего парня наедине с собой, напарники выбрались на относительно свежий воздух.
- Что думаешь? – спросил Калинин, закуривая еще одну сигарету.
- Да думаю какая то глобальная игра замыслилась, - ответил Гец. – А тут мы с тобой такие красивые лезем. Завалят нас за милу душу.
- Хочешь соскочить? Ты не парся, я пойму, что жизнь дороже.
- Брат, я смерти не боюсь. Меня убили еще там, в 95-м, под Грозным. И всё что после – это просто жизнь в долг, который рано или поздно придется отдать, - Миша сплюнул под ноги. – Я до конца.
- Давно ты меня братом не звал.
- Давно ты этого не заслуживал, - Гец внимательно посмотрел товарищу в глаза. – Очень давно.
Постояв еще пару минут в тишине, Макс отошел в туалет, типа «Сортир», расположенный в метрах в пяти от входной калитки, когда в неё кто-то настойчиво затарабанил. Отворив её, Михаил увидел двух невысоких мужичков в мышиного цвета форме.
- Здорова, Гец, - первым протянул руку мужичек по шире, с лычками старшего сержанта на погоне. – Макс у тебя?
- Здорова, здорова, - Миша пожал руку и следующему, чуть по уже напарника, сверкающему прапорскими звездами. – А с какой целью интересуетесь?
- Так это, дело есть, - не сдавался сержант.
- Нету его, - на голубом глазу соврал старшина. – Заскакивал минут пятнадцать назад, да и ушел.
- Печально, - сержант сразу насупился. – А куда он мог уйти не знаешь?
- Да хрен его знает. Домой к нему загляните.
- Не, дома его нет, мы уже с дедом его пообщались. Он сказал к тебе он ушел.
- А что всё же случилось?
- Да Косарь Колесникова-младшего выпустил, а Максима приказал к нему привезти, - наконец заговорил прапор.
- Мда… - Гец почесал бритый затылок. – Ничем парни помочь не могу. Реально не знаю, где он сейчас.
- Понятно, - расстроенно и синхронно заявили милиционеры, - но ты, это, как он объявится – сообщи. Лады?
- Да не вопрос.
- Ну, тогда давай, удачи!
Как только захлопнулась калитка, Гец подошел к туалету.
- Слышал?
- Ага.
- Разыгрывается новый акт пьесы…