Продолжение
Станица Вольная. Четверг. 03:10
- Ты уверен, что он здесь?
- Уверен. Куда ему с автоматом еще податься было? Единственный друг тут, как никак.
Напарники сидели в своем автомобиле, припаркованным возле неработающего фонарного столба на одной из улиц станицы, носящей неземное название – Лунная. Изредка переговариваясь между собой, они распивали кофе, разлитый в пластиковые стаканчики из большого металлического термоса, уже по традиции заготовленный Максиминым дедом.
Уже полчаса, как они наблюдали за ничем не примечательной хатой, отделенной от дороги невысоким палисадником. Несмотря на поздний час, в окнах был виден свет, и даже плотные шторы не могли укрыть неясные тени, то и дело проглядывающих наружу.
Беготни после вечерней стрельбы и нового трупа было много, до полуночи они изображали план «Перехват» всеми наличными силами, включая и личные автомобили сотрудников, выставленные в местах выезда на трассу, но нужного результата это не дало. Стрелок так и не был пойман. Даже больше – никто не видел, кто вообще стрелял, и на каком автомобиле скрылся, если конечно такой вообще имелся.
На место происшествия сразу же примчалась оперативно-следственная группа, даже подполковник Елизаров и тот явился. Походил среди подчиненных с надменным видом, дал несколько «ценных указаний» и отчалил по своим делам, давая профессионалам развернуться в полную ширь.
Оружие убийства определили сразу по россыпи зеленоватых гильз, разваленной в метрах двадцати от гелендвагена Колесникова – обычный автомат Калашникова под 5,45. На месте, откуда вели стрельбу, были найдены четыре окурка Примы и нечеткий след от подошвы ботинка. Всё
Опера прошлись по всему кварталу, заглянули под каждый куст, даже собачьи будки были удостоены внимания. Но опять же без результата.
Дело обещало быть очень громким. Колесников-старший был далеко не последним человеком в станице. Когда Союз, треща по швам, распадался, вслед за ним стали хиреть и загибаться колхозы и совхозы. Их разворовывали и растаскивали по кускам наиболее ушлые председатели и другие мутные личности. Именно одной из этих личностей и оказался Колесников, прибрав один из самых лакомых кусочков «Вольного». В его власти оказалась свиноферма на несколько тысяч голов, огромные конюшни, отличный манеж и сотни гектаров выпасных лугов. Половину хрюшек, как и половину лошадей пустили под нож сразу же. Это позволило остаться предприятию Колесникова на плаву, а в дальнейшем приносить вполне приличные деньги на коневодстве - толстосумы в Москве платили безумные суммы за голштинцев и русских-верховых.
Кормили лошадок своим же овсом, выращенным на ближайших лугах, про сенокос тоже не забывали, как не забывали выращивать ячмень, картофель и свеклу для корма свинок. Во всём этом были задействованы около семи сотен местных жителей. Теперь же, после смерти Колесникова-старшего и ареста младшего – судьба их была неизвестна.
Максим с Михаилом объехали всю станицу раз пять, на всякий случай, как и другие наряды заглянули ко всем алкашам и нарикам. И опять без результата. Точнее результат был, задержали по ходу двух воришек, разняли пару пьяных драк, оказали первую помощь одному пострадавшему от собутыльника субъекту, но стрелка обнаружить не удалось.
- Думаешь всё таки он? – в который раз спросил Гец, допивая кофе.
- Ну а кто?
- Тогда пошли, - смятый стаканчик упал на землю, после чего его растоптал армейский ботинок старшины, выбирающегося наружу.
Потянувшись, взмахнув несколько раз руками, сделав парочку наклонов в разные стороны, он взял с заднего сидения шлем, задрапированный серой тканью, и водрузил себе на голову.
- Одень, - сказал он Максиму, когда тот подошел к нему.
- Зачем? Мы ж и так в бронниках, - ефрейтор похлопал себя по нагрудной пластине.
- Всяко бывает. Одень.
- Ну хорошо, пробурчал Макс, и полез за каской.
Укомплектовавшись, они, взяв оружие поудобней, наконец, двинулись.
Тихо, без единого звука, напарники дошли до нужного палисадника, преодолев его одним движением. Хорошо, что хозяева не держали собак, иначе общения с кабыздохами, было бы не избежать, как минимум они бы заголосили.
- Ничерта не видно, - заявил Максим, аккуратно заглянув в окно.
Гец молча кивнул, и ударил со всего маху кулаком в дверь.
- Откройте! Милиция!
В хате как то сразу смолкло. Минута тишины, и на пороге появился не совсем трезвый паренёк лет двадцати облаченный в желтую футболку и полосатые шорты.
- У нас уже была милиция. Я рассказал всё, что знаю.
- Родители где, - пропустив слова мимо ушей, сурово поинтересовался старшина.
- У бабки в Червленой, послезавтра вернутся.
- То есть ты один?
- Да… - парень утвердительно мотнул головой.
Более не говоря ни чего, Гец, оттиснув паренька плечом, прошел внутрь, Макс шмыгнул следом.
- Эй! Что за беспредел?! – возмутился молодой хозяин.
- Увянь! - рявкнул старшина, приоткрывая дверь в горницу.
Типичная обстановка. Недорогие светло-зелененые обои, украшенные календарями с перепечатанными иконами. Настоящая намоленная доска с потухшей лампадкой стоит на полочке в красном углу. Мебель старая, еще советская, с советским же сервизом внутри сервантов.
Гец медленно оглядел горницу, осторожно прошелся по комнатам, отделенным от основного помещения тонкими деревянными перестенками. Вернувшись к прикрывающему его у дверей Максиму, он кивнул на стол перед окнами, на котором вокруг полупустой бутылки портвейна была разложена скудная снедь. Еще две пустых бутылки валялись тут же у ножек под табуретом. Но самое главное, рядом с бутылкой стояла два стакана.
- Где ордер на обыск? – взвизгнул из-за спины Максима паренёк. – Будет ордер – приходите!
Не обращая внимания на пересмотревшего американских фильмов хозяина, Макс кивнул на когда-то цветастый, а теперь уже изрядно полинявший ковер посреди горницы. Старшина ухватив один из его концов резко дернул его на себя, обнажая деревянный люк в подпол.
- Егор! – громко заговорил ефрейтор. – Это Максим Калини. Я знаю, что ты здесь, сидишь в подполье. Прошу тебя, выходи по-хорошему. Хватит крови. Свету уже не вернешь. Выходи, - минута тишины, две минуты. – Егор, мы ждем.
- Семёнов! Это старшина Гец, ты меня знаешь, - взял голос Миша. - Если ты не выйдешь, пока я считаю до десяти, то мы просто закидаем тебя гранатами. Живым ты не выйдешь, да и товарища за собой прихватишь. Пристрелим как соучастника.
- Что?! – возмутился этот самый соучастник, но выхватив от Максима прямой в челюсть, свалился на пол, вереща, словно поросенок. – А-а-а-а, за что?
- И так, - продолжил Гец, - мы считаем до десяти, и стреляем твоего дружка, а потом тебя гранатами закидываем. Один. Два.
Под ногами послышался шорох, со скрипом отварился люк, и возня внутри стала еще более слышна.
- Сначала выбрось нам автомат, потом медленно выползай сам. Руки держи на виду и никаких резких движений, - командовал Михаил. – Пристрелю не думая.
Вот из проема показался ствол автомата, который отлетел на метра два. Потом вынырнула короткостриженая понурая голова, а вслед за ней и тело её владельца – вполне поджарова чернявого молодого человека, облаченного в дешевый спортивный костюм.
- Медленно ложись на пол, руки за спину, - всё так же чеканил слова старшина, подбирая автомат. Когда его приказание было исполнено, наручники сомкнулись на запястьях ребенка подземелий.
Подхватив его под руки, напарники потащили Егора к автомобилю, куда и загрузили в заднюю клетку для задержанных. После того, как дверца захлопнулась, Максим дрожащими руками попытался выбить сигарету из темно-синей пачки. С четвертой попытки это удалось, и, подцепив её губами, чиркнул дешевой китайской зажигалкой.
- Делаем, как договаривались? – спросил он у товарища.
- Под монастырь ты меня подводишь, - ответил Гец. – Уверен, что так нужно?
- Да. Чувствую, что рано еще ему туда.
- Как знаешь, поехали, - махнув рукой, Миша сбросил на старое место шлем и устроился на водительском месте.
Станица Вольная. Четверг. 03:10
- Ты уверен, что он здесь?
- Уверен. Куда ему с автоматом еще податься было? Единственный друг тут, как никак.
Напарники сидели в своем автомобиле, припаркованным возле неработающего фонарного столба на одной из улиц станицы, носящей неземное название – Лунная. Изредка переговариваясь между собой, они распивали кофе, разлитый в пластиковые стаканчики из большого металлического термоса, уже по традиции заготовленный Максиминым дедом.
Уже полчаса, как они наблюдали за ничем не примечательной хатой, отделенной от дороги невысоким палисадником. Несмотря на поздний час, в окнах был виден свет, и даже плотные шторы не могли укрыть неясные тени, то и дело проглядывающих наружу.
Беготни после вечерней стрельбы и нового трупа было много, до полуночи они изображали план «Перехват» всеми наличными силами, включая и личные автомобили сотрудников, выставленные в местах выезда на трассу, но нужного результата это не дало. Стрелок так и не был пойман. Даже больше – никто не видел, кто вообще стрелял, и на каком автомобиле скрылся, если конечно такой вообще имелся.
На место происшествия сразу же примчалась оперативно-следственная группа, даже подполковник Елизаров и тот явился. Походил среди подчиненных с надменным видом, дал несколько «ценных указаний» и отчалил по своим делам, давая профессионалам развернуться в полную ширь.
Оружие убийства определили сразу по россыпи зеленоватых гильз, разваленной в метрах двадцати от гелендвагена Колесникова – обычный автомат Калашникова под 5,45. На месте, откуда вели стрельбу, были найдены четыре окурка Примы и нечеткий след от подошвы ботинка. Всё
Опера прошлись по всему кварталу, заглянули под каждый куст, даже собачьи будки были удостоены внимания. Но опять же без результата.
Дело обещало быть очень громким. Колесников-старший был далеко не последним человеком в станице. Когда Союз, треща по швам, распадался, вслед за ним стали хиреть и загибаться колхозы и совхозы. Их разворовывали и растаскивали по кускам наиболее ушлые председатели и другие мутные личности. Именно одной из этих личностей и оказался Колесников, прибрав один из самых лакомых кусочков «Вольного». В его власти оказалась свиноферма на несколько тысяч голов, огромные конюшни, отличный манеж и сотни гектаров выпасных лугов. Половину хрюшек, как и половину лошадей пустили под нож сразу же. Это позволило остаться предприятию Колесникова на плаву, а в дальнейшем приносить вполне приличные деньги на коневодстве - толстосумы в Москве платили безумные суммы за голштинцев и русских-верховых.
Кормили лошадок своим же овсом, выращенным на ближайших лугах, про сенокос тоже не забывали, как не забывали выращивать ячмень, картофель и свеклу для корма свинок. Во всём этом были задействованы около семи сотен местных жителей. Теперь же, после смерти Колесникова-старшего и ареста младшего – судьба их была неизвестна.
Максим с Михаилом объехали всю станицу раз пять, на всякий случай, как и другие наряды заглянули ко всем алкашам и нарикам. И опять без результата. Точнее результат был, задержали по ходу двух воришек, разняли пару пьяных драк, оказали первую помощь одному пострадавшему от собутыльника субъекту, но стрелка обнаружить не удалось.
- Думаешь всё таки он? – в который раз спросил Гец, допивая кофе.
- Ну а кто?
- Тогда пошли, - смятый стаканчик упал на землю, после чего его растоптал армейский ботинок старшины, выбирающегося наружу.
Потянувшись, взмахнув несколько раз руками, сделав парочку наклонов в разные стороны, он взял с заднего сидения шлем, задрапированный серой тканью, и водрузил себе на голову.
- Одень, - сказал он Максиму, когда тот подошел к нему.
- Зачем? Мы ж и так в бронниках, - ефрейтор похлопал себя по нагрудной пластине.
- Всяко бывает. Одень.
- Ну хорошо, пробурчал Макс, и полез за каской.
Укомплектовавшись, они, взяв оружие поудобней, наконец, двинулись.
Тихо, без единого звука, напарники дошли до нужного палисадника, преодолев его одним движением. Хорошо, что хозяева не держали собак, иначе общения с кабыздохами, было бы не избежать, как минимум они бы заголосили.
- Ничерта не видно, - заявил Максим, аккуратно заглянув в окно.
Гец молча кивнул, и ударил со всего маху кулаком в дверь.
- Откройте! Милиция!
В хате как то сразу смолкло. Минута тишины, и на пороге появился не совсем трезвый паренёк лет двадцати облаченный в желтую футболку и полосатые шорты.
- У нас уже была милиция. Я рассказал всё, что знаю.
- Родители где, - пропустив слова мимо ушей, сурово поинтересовался старшина.
- У бабки в Червленой, послезавтра вернутся.
- То есть ты один?
- Да… - парень утвердительно мотнул головой.
Более не говоря ни чего, Гец, оттиснув паренька плечом, прошел внутрь, Макс шмыгнул следом.
- Эй! Что за беспредел?! – возмутился молодой хозяин.
- Увянь! - рявкнул старшина, приоткрывая дверь в горницу.
Типичная обстановка. Недорогие светло-зелененые обои, украшенные календарями с перепечатанными иконами. Настоящая намоленная доска с потухшей лампадкой стоит на полочке в красном углу. Мебель старая, еще советская, с советским же сервизом внутри сервантов.
Гец медленно оглядел горницу, осторожно прошелся по комнатам, отделенным от основного помещения тонкими деревянными перестенками. Вернувшись к прикрывающему его у дверей Максиму, он кивнул на стол перед окнами, на котором вокруг полупустой бутылки портвейна была разложена скудная снедь. Еще две пустых бутылки валялись тут же у ножек под табуретом. Но самое главное, рядом с бутылкой стояла два стакана.
- Где ордер на обыск? – взвизгнул из-за спины Максима паренёк. – Будет ордер – приходите!
Не обращая внимания на пересмотревшего американских фильмов хозяина, Макс кивнул на когда-то цветастый, а теперь уже изрядно полинявший ковер посреди горницы. Старшина ухватив один из его концов резко дернул его на себя, обнажая деревянный люк в подпол.
- Егор! – громко заговорил ефрейтор. – Это Максим Калини. Я знаю, что ты здесь, сидишь в подполье. Прошу тебя, выходи по-хорошему. Хватит крови. Свету уже не вернешь. Выходи, - минута тишины, две минуты. – Егор, мы ждем.
- Семёнов! Это старшина Гец, ты меня знаешь, - взял голос Миша. - Если ты не выйдешь, пока я считаю до десяти, то мы просто закидаем тебя гранатами. Живым ты не выйдешь, да и товарища за собой прихватишь. Пристрелим как соучастника.
- Что?! – возмутился этот самый соучастник, но выхватив от Максима прямой в челюсть, свалился на пол, вереща, словно поросенок. – А-а-а-а, за что?
- И так, - продолжил Гец, - мы считаем до десяти, и стреляем твоего дружка, а потом тебя гранатами закидываем. Один. Два.
Под ногами послышался шорох, со скрипом отварился люк, и возня внутри стала еще более слышна.
- Сначала выбрось нам автомат, потом медленно выползай сам. Руки держи на виду и никаких резких движений, - командовал Михаил. – Пристрелю не думая.
Вот из проема показался ствол автомата, который отлетел на метра два. Потом вынырнула короткостриженая понурая голова, а вслед за ней и тело её владельца – вполне поджарова чернявого молодого человека, облаченного в дешевый спортивный костюм.
- Медленно ложись на пол, руки за спину, - всё так же чеканил слова старшина, подбирая автомат. Когда его приказание было исполнено, наручники сомкнулись на запястьях ребенка подземелий.
Подхватив его под руки, напарники потащили Егора к автомобилю, куда и загрузили в заднюю клетку для задержанных. После того, как дверца захлопнулась, Максим дрожащими руками попытался выбить сигарету из темно-синей пачки. С четвертой попытки это удалось, и, подцепив её губами, чиркнул дешевой китайской зажигалкой.
- Делаем, как договаривались? – спросил он у товарища.
- Под монастырь ты меня подводишь, - ответил Гец. – Уверен, что так нужно?
- Да. Чувствую, что рано еще ему туда.
- Как знаешь, поехали, - махнув рукой, Миша сбросил на старое место шлем и устроился на водительском месте.