Продолжение
Станица Вольная. Воскресенье. 15:35
- Артёма арестовали, - сообщил Миша, появившись на пороге. Максим лишь скользнул по нему стеклянным взглядом, погрузившись в себя, он явно не понимал смысла сказанного. – Эко тебя, братец, раскосячило. Может, водки дерябнем?
- Нет, не хочу, - Макс отрицательно махнул головой.
- Не жеманься. Никто слова не скажет. Вон Палыч вообще без ста грамм дежурным не садится.
- Я вчера уже напился, вдоволь, по горло! - губы его сжались, захрустели костяшки на стиснутых кулаках. - А пока я веселился, её убивали. Понимаешь, убивали!
Миша подобрал старый, еще советский стул, и поставил его рядом с напарником.
- Ты это брось. Ничего ты сделать не мог. НИ-ЧЕ-ГО. И незачем себя корить. Только изнутри душу изведешь, одни глаза да кожа останутся, - Гец ухватил своей лапищей товарища за плечо и встряхнул. – Поверь, я на такое уже в Чечне насмотрелся, и знаю, о чем говорю. Думаешь, мне дурные мысли в башку не лезли, когда моего друга в самоволе на базаре, словно барана зарезали? Или когда при зачистке села другой друг на лягухе подорвался? Но умерших не вернешь. Всё, что мы можем сделать - это не потерять живых.
- Ты не понимаешь. Она была для меня всем!
- Всё я понимаю, - в голосе Геца стали проскакивать нотки металла. – Кончай себя жалеть! Разнесчастный ты наш. Тебе двадцать пять и у тебя вся жизнь впереди, а от твоих соплей лучше не будет никому, в том числе и Свете. Яйца в кулак сожми и продолжи жить дальше. Кстати, её убийцу взяли, уже вроде дает показания.
- Кто? – Максим встрепенулся.
- Артём. Сейчас у Косаря в кабинете колется.
Гец тут же пожалел о сказанном, Максим в какую-то долю секунды соскочил со своего места и выбежал в коридор. Догнать его удалось только у следаков, где в одной из комнат в окружении кучи народа на стуле сидел этот самый Артём. Ворвавшись, словно метеор, Макс с ходу залепил футбольным пинком в арестованного, отчего Артём кубарем покатился по полу. Второй пинок сорвал Миша Гец, подхватив напарника подмышки и оттащив в сторону.
- За что?! За что ты её убил?! – орал Макс, пытаясь вырваться.
- Что это за безобразие? – холеный субъект в тонких золотых очочках. – Что за милицейский беспредел? За насилие в адрес моего подзащитного вы ответите по всей строгости закона.
- Несомненно, - усталый Косарь переложил бумаги, лежащие перед ним на столе, и уже обращаясь к Гецу. – Выведи его.
Но стоило Михаилу потащить всё еще брыкающегося Максима, как арестованный, приподнявшись на колени и, вытирая с разбитой губы кровь, заговорил.
- Не убивал я Свету. Я её больше жизни любил, на руках носил. Кое-как уломал тебя, Неудачника, бросить, - он кисло усмехнулся, - Свадьбу готовили. К зиме должен был ребенок народиться. Думаешь, я собственного ребенка сгублю? Это ты, скотина, ей отомстил!
- Да я тебя! - Максиму удалось вырваться, но Гец ухватил его за шиворот, и, словно котенка, рывком вернул к себе.
- Хватит! – кулак Косаря врезал по своей столешнице. – Я сказал, уводи его нафиг отсюда.
- Есть, - по-уставному ответил старшина и уже развернулся, не на секунду не ослабляя хватку на напарнике, чтобы наконец покинуть кабинет следака, когда Артем добавил.
- Мы же с тобой ночью вместе пили. Вот ты мне в вино наркоту и подсыпал. А потом машину мою украл и Свету убил, урод!
Макс попытался еще раз рыпнуться, но Мишины пальцы оказались непреклонны, поэтому пришлось смириться. Недолго плутая по знакомым коридорам, они вернулись в кабинет, в котором и сидели до этого. Даже и кабинетом это помещение было назвать трудно. Небольшая комната, площадью всего метра три, стены которой были выкрашены светло-зеленой масленой краской, используемая для отбирания объяснений с граждан. Для этой цели тут стоял древнейший светло-желтый письменный стол. Именно за этот стол Миша и усадил напарника.
- Посиди и успокойся. Ты сейчас головой вообще не думаешь. А если еще раз сдуркнешь, я тебя наручниками к батарее прикую, ты меня понял?
Максим лишь утвердительно кивнул. Он не мог отойти от потрясения после обвинения. Как? Как его посмели обвинить в убийстве самого близкого человека? Слезы, от несправедливости и боли, проступили на глазах. Утерев их кулаком, Макс швырнул носом, пытаясь успокоиться. Но успокоиться не получалось. Товарищ принес ему кружку простого сладкого черного чая, который как не странно помог. Мысли в голове стали выстраиваться в линию, а сознание прояснятся.
- Посидели и хватит, - заявил Гец, когда кружка опустела. – Служба не ждет. Без нас и так, наверно, пол станицы разбомбили.
Пришлось подчиниться. Максим, словно кукла поднялся на ноги, и поплелся за своим старшим до автомобиля, оставленным у главного входа. Когда они проходили дежурного, то вновь столкнулись с холеным типом в очках в сопровождении следователя Косаря.
- Вы бы лучше настоящего убийцу поймали, - громко, явно на эмоциях говорил очкарик. – Вот почему еще не допросили этого неуравновешенного молодого человека? Мы все стали свидетелями его необузданного нрава, что доказывает, возможную причастность его к совершенному преступлению.
- Конечно-конечно. Мы его обязательно допросим, как только смена, на которую он заступил, окончится. Не вижу необходимости уменьшать положенные наряды, они и так работают на пределе.
- Это конечно ваше право, но я буду жаловаться куда следует.
- Ну а это уже ваше право. Не смею вас задерживать. А ты Калинин, зайдешь ко мне сразу после дежурства. Понял?
- Угу, - лишь утвердительно кинул он, проходя металлический турникет, разблокируемый дежурным, продолжать так и не законченную смену.
Вечер в станице «Вольная» выдался на удивление неспокойным. Несмотря на то, что завтра должен был наступить понедельник, местное население в массовом порядке ударилось в разгул и дебоши. Вызовы на семейные скандалы следовали один за другим. В алкогольном угаре, отцы семейств открывали в себе неизведанные до сего дня грани, и, почувствовав себя сверхлюдьми, бросались на своих домочадцев. Одного даже пришлось успокаивать, направив ствол автомата ему в грудь, по-другому бросить нож он отказывался. Кого-то доставляли в отдел, кого-то оставляли участковым. В общем, наступившая ночь не способствовала глубоким раздумьям, что как раз и было необходимо Максу.
С утра он застал следователя, отсыпающегося на кушетке. Весь помятый, он махнул вошедшему ефрейтору на стул, протер руками глаза, и, широко зевая, так, что чуть не хрустнула челюсть, уселся напротив.
- Рассказывай, где ты был субботним вечером. Постарайся поподробнее.
- Ну, с одноклассниками вино пили. Братья Бихоевы всех к себе созвали, вот мы и расслабились у них на веранде.
- Во сколько это было? – Косарь внимательно всё записывал.
- Часов в семь вечера, - Максим задумался. – Точно в семь. Я еще опоздал минут на двадцать, и вынужден был штрафную выпить.
- Артём Колесников на этом мероприятии присутствовал?
- Да, он тоже был.
- На чем он приехал?
- Конечно на своей черной бехе. – Макс скривился. - Как же он не понтуясь перед нами появится? Все должны знать, кто он, а кто мы.
- У тебя с ним антипатия? По какой причине?
- Ну а сами-то как думаете? Девушку он мою увел, - Максим разом помрачнел. - Мне что ему за это спасибо говорить нужно?
- Ну, а тем вечером вы с Артемом конфликтовали?
- Нет, сидели за разными концами стола, даже не разговаривали.
- А ушел он во сколько? - следователь внимательно поглядел Максиму в глаза.
- А вот этого я не помню. Часам к десяти я уже был никакой. Давно не пил, а тут дорвался.
- Во сколько сам ушел, тоже не помнишь?
- Неа, - Макс отрицательно махнул головой. – Конец пьянки я вообще не помню. Как черный провал. Очнулся только утром, от дедова подзатыльника, и сразу на работу ушел. Всё.
- Ясно, - Косарь, покопался в груде бумаг на углу стола, и выудил из неё несколько листов. – А как ты сможешь прокомментировать слова Магомета Бихоева, что ты в обнимку с Артемом Колесниковым, в районе двадцати трех часов вечера, уселись в его автомобиль БМВ Икс 5, и уехал в неизвестном направлении. Ибрагим Бихоев подтверждает слова брата. А ты?
- Чего? – Максим был ошарашен. – Я с Артемом на одной машине уехал, да еще в обнимку? Бред!
- Бред, не бред, но свидетели показывают именно так.
- Этого не может быть. Я ж бы его прибил на месте, не то, чтобы покатушки совместные устраивать.
- Ты понимаешь, что если бы неопровержимые улики не доказывали вину Колесникова, то за решеткой был бы ты?
- Почему я? – Макс все еще был в шоке.
- Головой подумай. А пока подпиши свои показания, и можешь домой идти.
В раздевалке Миши не оказалось, другие ребята сказали, что он опять укатил к своей зазнобе, а значит, до завтрашнего утра его видно не будет, поэтому пришлось брести до дома пешком. Пока он шел вдоль заборов, из-за которых нависали зеленые кроны плодовых деревьев, дурные мысли не покидали его голову. Осознание того факта, что он мог убить Свету, разрывало душу. Не в силах, просто идти, Максим сорвался на бег, успокоившись только ворвавшись к себе в дом. Дед с испугом глядел на взбелененного внука, с трудом дышавшего, и опиравшегося на печь. Со свистом в груди, Макс подбежал к груде одежды, в которой он пьянствовал перед сменой, и, разрыв её, в ужасе завыл. На джинсах и рубашке была кровь.
Станица Вольная. Воскресенье. 15:35
- Артёма арестовали, - сообщил Миша, появившись на пороге. Максим лишь скользнул по нему стеклянным взглядом, погрузившись в себя, он явно не понимал смысла сказанного. – Эко тебя, братец, раскосячило. Может, водки дерябнем?
- Нет, не хочу, - Макс отрицательно махнул головой.
- Не жеманься. Никто слова не скажет. Вон Палыч вообще без ста грамм дежурным не садится.
- Я вчера уже напился, вдоволь, по горло! - губы его сжались, захрустели костяшки на стиснутых кулаках. - А пока я веселился, её убивали. Понимаешь, убивали!
Миша подобрал старый, еще советский стул, и поставил его рядом с напарником.
- Ты это брось. Ничего ты сделать не мог. НИ-ЧЕ-ГО. И незачем себя корить. Только изнутри душу изведешь, одни глаза да кожа останутся, - Гец ухватил своей лапищей товарища за плечо и встряхнул. – Поверь, я на такое уже в Чечне насмотрелся, и знаю, о чем говорю. Думаешь, мне дурные мысли в башку не лезли, когда моего друга в самоволе на базаре, словно барана зарезали? Или когда при зачистке села другой друг на лягухе подорвался? Но умерших не вернешь. Всё, что мы можем сделать - это не потерять живых.
- Ты не понимаешь. Она была для меня всем!
- Всё я понимаю, - в голосе Геца стали проскакивать нотки металла. – Кончай себя жалеть! Разнесчастный ты наш. Тебе двадцать пять и у тебя вся жизнь впереди, а от твоих соплей лучше не будет никому, в том числе и Свете. Яйца в кулак сожми и продолжи жить дальше. Кстати, её убийцу взяли, уже вроде дает показания.
- Кто? – Максим встрепенулся.
- Артём. Сейчас у Косаря в кабинете колется.
Гец тут же пожалел о сказанном, Максим в какую-то долю секунды соскочил со своего места и выбежал в коридор. Догнать его удалось только у следаков, где в одной из комнат в окружении кучи народа на стуле сидел этот самый Артём. Ворвавшись, словно метеор, Макс с ходу залепил футбольным пинком в арестованного, отчего Артём кубарем покатился по полу. Второй пинок сорвал Миша Гец, подхватив напарника подмышки и оттащив в сторону.
- За что?! За что ты её убил?! – орал Макс, пытаясь вырваться.
- Что это за безобразие? – холеный субъект в тонких золотых очочках. – Что за милицейский беспредел? За насилие в адрес моего подзащитного вы ответите по всей строгости закона.
- Несомненно, - усталый Косарь переложил бумаги, лежащие перед ним на столе, и уже обращаясь к Гецу. – Выведи его.
Но стоило Михаилу потащить всё еще брыкающегося Максима, как арестованный, приподнявшись на колени и, вытирая с разбитой губы кровь, заговорил.
- Не убивал я Свету. Я её больше жизни любил, на руках носил. Кое-как уломал тебя, Неудачника, бросить, - он кисло усмехнулся, - Свадьбу готовили. К зиме должен был ребенок народиться. Думаешь, я собственного ребенка сгублю? Это ты, скотина, ей отомстил!
- Да я тебя! - Максиму удалось вырваться, но Гец ухватил его за шиворот, и, словно котенка, рывком вернул к себе.
- Хватит! – кулак Косаря врезал по своей столешнице. – Я сказал, уводи его нафиг отсюда.
- Есть, - по-уставному ответил старшина и уже развернулся, не на секунду не ослабляя хватку на напарнике, чтобы наконец покинуть кабинет следака, когда Артем добавил.
- Мы же с тобой ночью вместе пили. Вот ты мне в вино наркоту и подсыпал. А потом машину мою украл и Свету убил, урод!
Макс попытался еще раз рыпнуться, но Мишины пальцы оказались непреклонны, поэтому пришлось смириться. Недолго плутая по знакомым коридорам, они вернулись в кабинет, в котором и сидели до этого. Даже и кабинетом это помещение было назвать трудно. Небольшая комната, площадью всего метра три, стены которой были выкрашены светло-зеленой масленой краской, используемая для отбирания объяснений с граждан. Для этой цели тут стоял древнейший светло-желтый письменный стол. Именно за этот стол Миша и усадил напарника.
- Посиди и успокойся. Ты сейчас головой вообще не думаешь. А если еще раз сдуркнешь, я тебя наручниками к батарее прикую, ты меня понял?
Максим лишь утвердительно кивнул. Он не мог отойти от потрясения после обвинения. Как? Как его посмели обвинить в убийстве самого близкого человека? Слезы, от несправедливости и боли, проступили на глазах. Утерев их кулаком, Макс швырнул носом, пытаясь успокоиться. Но успокоиться не получалось. Товарищ принес ему кружку простого сладкого черного чая, который как не странно помог. Мысли в голове стали выстраиваться в линию, а сознание прояснятся.
- Посидели и хватит, - заявил Гец, когда кружка опустела. – Служба не ждет. Без нас и так, наверно, пол станицы разбомбили.
Пришлось подчиниться. Максим, словно кукла поднялся на ноги, и поплелся за своим старшим до автомобиля, оставленным у главного входа. Когда они проходили дежурного, то вновь столкнулись с холеным типом в очках в сопровождении следователя Косаря.
- Вы бы лучше настоящего убийцу поймали, - громко, явно на эмоциях говорил очкарик. – Вот почему еще не допросили этого неуравновешенного молодого человека? Мы все стали свидетелями его необузданного нрава, что доказывает, возможную причастность его к совершенному преступлению.
- Конечно-конечно. Мы его обязательно допросим, как только смена, на которую он заступил, окончится. Не вижу необходимости уменьшать положенные наряды, они и так работают на пределе.
- Это конечно ваше право, но я буду жаловаться куда следует.
- Ну а это уже ваше право. Не смею вас задерживать. А ты Калинин, зайдешь ко мне сразу после дежурства. Понял?
- Угу, - лишь утвердительно кинул он, проходя металлический турникет, разблокируемый дежурным, продолжать так и не законченную смену.
Вечер в станице «Вольная» выдался на удивление неспокойным. Несмотря на то, что завтра должен был наступить понедельник, местное население в массовом порядке ударилось в разгул и дебоши. Вызовы на семейные скандалы следовали один за другим. В алкогольном угаре, отцы семейств открывали в себе неизведанные до сего дня грани, и, почувствовав себя сверхлюдьми, бросались на своих домочадцев. Одного даже пришлось успокаивать, направив ствол автомата ему в грудь, по-другому бросить нож он отказывался. Кого-то доставляли в отдел, кого-то оставляли участковым. В общем, наступившая ночь не способствовала глубоким раздумьям, что как раз и было необходимо Максу.
С утра он застал следователя, отсыпающегося на кушетке. Весь помятый, он махнул вошедшему ефрейтору на стул, протер руками глаза, и, широко зевая, так, что чуть не хрустнула челюсть, уселся напротив.
- Рассказывай, где ты был субботним вечером. Постарайся поподробнее.
- Ну, с одноклассниками вино пили. Братья Бихоевы всех к себе созвали, вот мы и расслабились у них на веранде.
- Во сколько это было? – Косарь внимательно всё записывал.
- Часов в семь вечера, - Максим задумался. – Точно в семь. Я еще опоздал минут на двадцать, и вынужден был штрафную выпить.
- Артём Колесников на этом мероприятии присутствовал?
- Да, он тоже был.
- На чем он приехал?
- Конечно на своей черной бехе. – Макс скривился. - Как же он не понтуясь перед нами появится? Все должны знать, кто он, а кто мы.
- У тебя с ним антипатия? По какой причине?
- Ну а сами-то как думаете? Девушку он мою увел, - Максим разом помрачнел. - Мне что ему за это спасибо говорить нужно?
- Ну, а тем вечером вы с Артемом конфликтовали?
- Нет, сидели за разными концами стола, даже не разговаривали.
- А ушел он во сколько? - следователь внимательно поглядел Максиму в глаза.
- А вот этого я не помню. Часам к десяти я уже был никакой. Давно не пил, а тут дорвался.
- Во сколько сам ушел, тоже не помнишь?
- Неа, - Макс отрицательно махнул головой. – Конец пьянки я вообще не помню. Как черный провал. Очнулся только утром, от дедова подзатыльника, и сразу на работу ушел. Всё.
- Ясно, - Косарь, покопался в груде бумаг на углу стола, и выудил из неё несколько листов. – А как ты сможешь прокомментировать слова Магомета Бихоева, что ты в обнимку с Артемом Колесниковым, в районе двадцати трех часов вечера, уселись в его автомобиль БМВ Икс 5, и уехал в неизвестном направлении. Ибрагим Бихоев подтверждает слова брата. А ты?
- Чего? – Максим был ошарашен. – Я с Артемом на одной машине уехал, да еще в обнимку? Бред!
- Бред, не бред, но свидетели показывают именно так.
- Этого не может быть. Я ж бы его прибил на месте, не то, чтобы покатушки совместные устраивать.
- Ты понимаешь, что если бы неопровержимые улики не доказывали вину Колесникова, то за решеткой был бы ты?
- Почему я? – Макс все еще был в шоке.
- Головой подумай. А пока подпиши свои показания, и можешь домой идти.
В раздевалке Миши не оказалось, другие ребята сказали, что он опять укатил к своей зазнобе, а значит, до завтрашнего утра его видно не будет, поэтому пришлось брести до дома пешком. Пока он шел вдоль заборов, из-за которых нависали зеленые кроны плодовых деревьев, дурные мысли не покидали его голову. Осознание того факта, что он мог убить Свету, разрывало душу. Не в силах, просто идти, Максим сорвался на бег, успокоившись только ворвавшись к себе в дом. Дед с испугом глядел на взбелененного внука, с трудом дышавшего, и опиравшегося на печь. Со свистом в груди, Макс подбежал к груде одежды, в которой он пьянствовал перед сменой, и, разрыв её, в ужасе завыл. На джинсах и рубашке была кровь.