Глава 1
Старый ворон помнил многое. Перед его взором происходили поистине мифические события – рождались империи и уходили в небытие, целые народы, потеряв родину, скитались в поисках нового дома, и в боях либо находили его, либо исчезали с этого света навсегда. Он помнил горячие битвы, после которых поля застилали целые моря дармового сладкого мяса. Он помнил лютые зимы, когда из-за нехватки еды матери съедали собственное потомство.
Он многое помнил, и уже без всякого интереса взирал своими белесыми глазами с высокой ветки дуба на никчемную и суетливую жизнь внизу. И даже крадущийся человек с большим, длинным луком в руках не напугал его. Ведь человек явно охотиться, а какая дичь из него – старого, невкусного, жесткого ворона?
Так и произошло, человек лишь мельком взглянул на дуб, и осторожно продолжил свой путь. Аккуратно ступая обутыми в кожаные лапти ногами, так, чтобы под ними не дай боги не хрустнули ветки, он медленно и плавно двинулся сквозь высокий кустарник подлеска, нежно отодвигая ветки со своего пути.
Ни шороха, ни треска, ни стука. Человек умел перемещаться в лесу.
Мужчиной назвать его было нельзя, слишком молод. Скорее это был юноша с только-только появившимся пушком над верхней губой. Светло-русые волосы его были подстрижены под горшок, но уже успели отрасти так, что закрывали своими прядями проницательные зеленые глаза, которые успевали осматривать всё вокруг. Вот небольшая поляна, поросшая лихоцветьем. Вот три дуба-богатыря, словно братья, тесно стоящие в окружении молодых и тоненьких осин. А вот и небольшой лесной ручеек, что питает живительной влагой всё вокруг, от маленькой мышки, до Большого Лесного Хозяина. Следы под ногами так же говорили знающему человеку о многом, и юноша явно был из их числа.
Склонившись над одним из невзрачных, уже наполовину исчезнувших следов, он осторожно прикоснулся к нему пальцем, огляделся, и такой же медленной и осторожной походкой направился в заросли цветущего алым цветом колючего кустарника, росшего неподалеку. Невзирая на цепкие колючки, впивающиеся прямо сквозь холщовую рубаху в его тело, юноша забрался в самый центр, и немного поворочавшись, уселся на землю, воткнув рядом с собой две стрелы из наплечного колчана, замерев. И уже через минуту никто даже не смог бы и предположить, что здесь, у быстрого лесного ручейка притаился человек.
Прошел час, второй, солнце перевалило через зенит, но юноша не думал и пошевелился, даже не выглядывая наружу, полностью полагаясь на слух. Он не тратил силы на отгон мелкой мошкары, вьющей клубы прямо над его головой, и норовящей забить нос, рот и другие естественные человеческие отверстия. Съесть его не съедят, а взмахом можно испугать добычу. Так зачем лишний раз рисковать?
Но вот какой-то отдаленный звук привлек его внимание. Юноша тут же напрягся, видом напоминая взведенную пружину. Он медленно и осторожно приподнялся, чуть раздвинув ветки кустов, и вглядываясь в пологий берег ручья. Минута, другая, и на него, чуть покачиваясь, вышел темно-бурый Хозяин, или как его называет обычно детвора - Ведающий Мёд, ибо пчелиное лакомство у этого зверя стоит на первом месте среди других пристрастий.
Неуклюжим и медлительным Хозяин только выглядел, но юноша знал, какой скорости он может достигать, когда того требуется – не каждый конь сможет уйти от него, а человек и подавно. Но сейчас он не видел человека, и не мог его унюхать, благодаря алым цветкам кустарника, и поэтому мирно лакал прохладную воду, мало обращая на окружающее внимание.
Молодой человек, крепче перехватив свой лук, на секунду зажмурился, в мечтах представляя, как он вернется в свой поселок с ожерельем из клыков и когтей, но тут же отбросил свои мечтания подальше. Зверь был здоров, силен и опытен, взять которого простой стрелой было невозможно, а ничего другого, кроме небольшого ножа, болтающегося на поясе, у него и не было. Оставалось лишь, не выдавая себя, продолжать ждать.
И вновь нескончаемой лентой потянулось время. Часы проплывали за часами, а солнце двигалось в сторону горизонта, когда на тот же бережок вышел вепрь.
Загривок его украшала седая щетина, бока блестели застывшей смолой, образовавшей кабаний доспех. Огромные саблевидные клыки добавляли свирепости, а маленькие цепкие глазки немного несуразно смотрелись на этой огромной туше. Оглядев близлежащие пространство, и, убедившись в безопасности, секач медленно, с великим достоинством, подошел к водопою, грациозно, насколько позволяла его короткая шея, опустив голову к текущей воде.
Юноша перестал дышать, наблюдая за ним, и стараясь не смотреть на само животное, чтобы не спугнуть раньше времени, он подобрал воткнутые стрелы и поднял лук.
Хлопнула тетива, стрела стальным жалом вонзилась под правой лопаткой вепря, отчего секач заверещал как подбитая свинья. Тут же определив, откуда исходит опасность, он стремглав ломанулся туда. Юноша успел выстрелить второй раз, но этот снаряд лишь чиркнул по кабаньей броне, не причинив животному никакого ущерба.
Расстояние между ними решительно сокращалось, четыре метра, два. Вот хряк уже вломился в кусты в предвкушении скорой крови своего обидчика.
Лук давно отброшен. В руках у юноши тускло блеснул нож. Когда вепрь уже практически дотянулся до человека, а плоть под кожаными портками ощутила горячее дыхание зверя, человек за несколько пядей до клыков отскочил в сторону, умудрившись вогнать клинок по самую рукоятку проносящемуся кабану прямо за ухо.
Вепрь пробежал еще несколько метров. Абсолютно не разбирая дороги, он уперся лбом в ствол дерева, и некоторое время упрямо отталкивался ногами, пытаясь его повалить. Но тщетно. Через минуту, издав предсмертный хрип, могучий лесной воин умер, как и подобает – в бою.
Юноша, чуть шатаясь, подошел поверженному противнику. Взглянув в стекленеющие глаза, он повалился на землю рядом и, укрыв лицо ладонями, рассмеялся. Еще никогда ему не было так хорошо! Он остался жить, хотя смерть и была совсем рядом. Парень взглянул в проступающее сквозь верхушки деревьев небо и громко поблагодарил за этот удачный теплый осенний день.
Старый ворон помнил многое. Перед его взором происходили поистине мифические события – рождались империи и уходили в небытие, целые народы, потеряв родину, скитались в поисках нового дома, и в боях либо находили его, либо исчезали с этого света навсегда. Он помнил горячие битвы, после которых поля застилали целые моря дармового сладкого мяса. Он помнил лютые зимы, когда из-за нехватки еды матери съедали собственное потомство.
Он многое помнил, и уже без всякого интереса взирал своими белесыми глазами с высокой ветки дуба на никчемную и суетливую жизнь внизу. И даже крадущийся человек с большим, длинным луком в руках не напугал его. Ведь человек явно охотиться, а какая дичь из него – старого, невкусного, жесткого ворона?
Так и произошло, человек лишь мельком взглянул на дуб, и осторожно продолжил свой путь. Аккуратно ступая обутыми в кожаные лапти ногами, так, чтобы под ними не дай боги не хрустнули ветки, он медленно и плавно двинулся сквозь высокий кустарник подлеска, нежно отодвигая ветки со своего пути.
Ни шороха, ни треска, ни стука. Человек умел перемещаться в лесу.
Мужчиной назвать его было нельзя, слишком молод. Скорее это был юноша с только-только появившимся пушком над верхней губой. Светло-русые волосы его были подстрижены под горшок, но уже успели отрасти так, что закрывали своими прядями проницательные зеленые глаза, которые успевали осматривать всё вокруг. Вот небольшая поляна, поросшая лихоцветьем. Вот три дуба-богатыря, словно братья, тесно стоящие в окружении молодых и тоненьких осин. А вот и небольшой лесной ручеек, что питает живительной влагой всё вокруг, от маленькой мышки, до Большого Лесного Хозяина. Следы под ногами так же говорили знающему человеку о многом, и юноша явно был из их числа.
Склонившись над одним из невзрачных, уже наполовину исчезнувших следов, он осторожно прикоснулся к нему пальцем, огляделся, и такой же медленной и осторожной походкой направился в заросли цветущего алым цветом колючего кустарника, росшего неподалеку. Невзирая на цепкие колючки, впивающиеся прямо сквозь холщовую рубаху в его тело, юноша забрался в самый центр, и немного поворочавшись, уселся на землю, воткнув рядом с собой две стрелы из наплечного колчана, замерев. И уже через минуту никто даже не смог бы и предположить, что здесь, у быстрого лесного ручейка притаился человек.
Прошел час, второй, солнце перевалило через зенит, но юноша не думал и пошевелился, даже не выглядывая наружу, полностью полагаясь на слух. Он не тратил силы на отгон мелкой мошкары, вьющей клубы прямо над его головой, и норовящей забить нос, рот и другие естественные человеческие отверстия. Съесть его не съедят, а взмахом можно испугать добычу. Так зачем лишний раз рисковать?
Но вот какой-то отдаленный звук привлек его внимание. Юноша тут же напрягся, видом напоминая взведенную пружину. Он медленно и осторожно приподнялся, чуть раздвинув ветки кустов, и вглядываясь в пологий берег ручья. Минута, другая, и на него, чуть покачиваясь, вышел темно-бурый Хозяин, или как его называет обычно детвора - Ведающий Мёд, ибо пчелиное лакомство у этого зверя стоит на первом месте среди других пристрастий.
Неуклюжим и медлительным Хозяин только выглядел, но юноша знал, какой скорости он может достигать, когда того требуется – не каждый конь сможет уйти от него, а человек и подавно. Но сейчас он не видел человека, и не мог его унюхать, благодаря алым цветкам кустарника, и поэтому мирно лакал прохладную воду, мало обращая на окружающее внимание.
Молодой человек, крепче перехватив свой лук, на секунду зажмурился, в мечтах представляя, как он вернется в свой поселок с ожерельем из клыков и когтей, но тут же отбросил свои мечтания подальше. Зверь был здоров, силен и опытен, взять которого простой стрелой было невозможно, а ничего другого, кроме небольшого ножа, болтающегося на поясе, у него и не было. Оставалось лишь, не выдавая себя, продолжать ждать.
И вновь нескончаемой лентой потянулось время. Часы проплывали за часами, а солнце двигалось в сторону горизонта, когда на тот же бережок вышел вепрь.
Загривок его украшала седая щетина, бока блестели застывшей смолой, образовавшей кабаний доспех. Огромные саблевидные клыки добавляли свирепости, а маленькие цепкие глазки немного несуразно смотрелись на этой огромной туше. Оглядев близлежащие пространство, и, убедившись в безопасности, секач медленно, с великим достоинством, подошел к водопою, грациозно, насколько позволяла его короткая шея, опустив голову к текущей воде.
Юноша перестал дышать, наблюдая за ним, и стараясь не смотреть на само животное, чтобы не спугнуть раньше времени, он подобрал воткнутые стрелы и поднял лук.
Хлопнула тетива, стрела стальным жалом вонзилась под правой лопаткой вепря, отчего секач заверещал как подбитая свинья. Тут же определив, откуда исходит опасность, он стремглав ломанулся туда. Юноша успел выстрелить второй раз, но этот снаряд лишь чиркнул по кабаньей броне, не причинив животному никакого ущерба.
Расстояние между ними решительно сокращалось, четыре метра, два. Вот хряк уже вломился в кусты в предвкушении скорой крови своего обидчика.
Лук давно отброшен. В руках у юноши тускло блеснул нож. Когда вепрь уже практически дотянулся до человека, а плоть под кожаными портками ощутила горячее дыхание зверя, человек за несколько пядей до клыков отскочил в сторону, умудрившись вогнать клинок по самую рукоятку проносящемуся кабану прямо за ухо.
Вепрь пробежал еще несколько метров. Абсолютно не разбирая дороги, он уперся лбом в ствол дерева, и некоторое время упрямо отталкивался ногами, пытаясь его повалить. Но тщетно. Через минуту, издав предсмертный хрип, могучий лесной воин умер, как и подобает – в бою.
Юноша, чуть шатаясь, подошел поверженному противнику. Взглянув в стекленеющие глаза, он повалился на землю рядом и, укрыв лицо ладонями, рассмеялся. Еще никогда ему не было так хорошо! Он остался жить, хотя смерть и была совсем рядом. Парень взглянул в проступающее сквозь верхушки деревьев небо и громко поблагодарил за этот удачный теплый осенний день.