Автор: Джозеф Тристер
Penthouse July 1977 Magazine
Во Вьетнаме они убивали, на «гражданке» им было скучно до зевоты. Сотни вояк, не боящихся крови, отправились на поиски новой войны – и нашли ее в Родезии.СОЛСБЕРИ, Родезия – Единственный раз, когда они чувствовали себя по-настоящему живыми – во Вьетнаме, глядя в лицо смерти. Там, где в них стреляли, а они отстреливались, там, где они сутками брели по колено в воде по рисовым полям, сгибаясь под тяжестью снаряжения, там где они лежали, не шевелясь, в засаде, вслушиваясь в ночь.
Когда остальной Америке война встала поперек горла и пушки смолкли, то эти парни, за плечами которых были два, три, четыре, а у некоторых и пять сроков во Вьетнаме, ощутили себя брошенными. Они равнодушно прибывали домой, чтобы устроиться на работу барменами, экспедиторами, контроллерами на парковках – в любое место, которое соглашалось рассматривать их резюме, начинавшееся словами «закончил школу», и заканчивавшееся «командир пехотного отделения, особые навыки: работа с тяжелым вооружением и взрывчатыми веществами». Кто-то не мог устроиться на работу. Кто-то вернулся назад в учебные классы. Но ничего, из того, что они нашли, не могло сравниться с настоящей жизнью.
«Вопрос в том, чем ты занимаешься в этой жизни», - говорит 27-летний Томас Диллон, который в буквальном смысле слова вырос во Вьетнаме. – «Если ты этим занят долгое время, то это становится твоей профессией. Что касается меня, то это военная служба. Я больше ничего не умею».
Далеко не сразу, но Диллон и несколько сот других американцев сумели найти место, где их навыки оказались востребованными. Они поступили на военную службу по контракту в вооруженные силы Родезии, государства на юге Африки – сражаться за то, чтобы у власти удержалось белое правительство, правящее остальными 95% процентами черного населения.
Правительство США косо смотрит на американцев, служащих в Родезии – но является ли это уголовно наказуемым деянием, пока сказать точно никто не может. Из-за этой неясности, те наемники, которые согласились дать интервью, просили, чтобы я изменил их имена.
Конца войне пока не видно. Скорее наоборот – за последние шесть месяцев, когда США и Великобритания безуспешно пытались договориться с правительством страны о внутреннем соглашении, война разгорелась с новой силой. Более всего родезийцы опасаются, что на стороне повстанцев вступят в войну другие державы, в частности, кубинцы – как это случилось в Анголе – и тогда война (ведущаяся сейчас, в основном, в приграничных районах) полыхнет по всей стране. Уже сейчас белые поселенцы бегут из Родезии – в среднем 1100 человек в месяц.
По самым скромным оценкам, в родезийской армии сейчас служат 450 американцев – и каждую неделю прибывают новые. Американцы – это крупнейшая иностранная группа в вооруженных силах. Всего на 25-тысячную армию приходится 1250 иностранцев. На втором месте находятся англичане, за ними идут европейцы из разных стран. Большинство их них холостые, в возрасте от 19 до 40 лет. Но некоторые взяли с собой в Родезию жен и детей.
Кроме любви к жизни на войне, американцев и других иностранцев, сражающихся в Родезии, объединяет и еще одно: они все ярые антикоммунисты. И для них это ключевой аспект войны в Родезии. Они глухи к рассказам о том, что черное население сражается за то, чтобы самому выбирать свою судьбу, чтобы оно могло голосовать и владеть собственностью без ограничений, чтобы оно могло посещать те же самые школы и больницы, что и белые. Они верят в то, что говорит белое правительство: что большинство черных счастливы в своем нынешнем положении, что только горстка африканцев требует радикальных перемен, что действия этой кучки направляются коммунистами – с тем, чтобы захватить власть в стране. Радикально настроенные негры сейчас получают то коммунистов оружие – позже они начнут получать от них прямые приказы.
«Меня на эти сказки о черном самосознании не купишь», - говорит один из американцев. – «Достаточно посмотреть на страны, которых «освободили» с помощью коммунистов. Все превратились в дерьмо. Это не освобождение. Это новые узы, куда хуже старых».
Большинство американцев в Родезии верят в то, что они сражались во Вьетнаме за то, чтобы остановить распространение коммунизма – и жестоко разочарованы в политиках, которые заставили их сложить оружие в тот момент, когда победа уже была близка
«Мы не проиграли ни одного сражения, а эти засранцы заставили нас оттуда уйти», - говорит Диллон, за кружкой пива «Шумба». Он и еще полдюжины иностранцев сидят в баре отеля «Амбассадор» в Сослбери. – «В 1971 и 1972 мы полностью контролировали страну – и тут поступает приказ уйти. Мы прекратили войну, потому что кому-то из политиков срочно понадобилось прикрыть свою задницу. Мир с почетом, как же, как же. Они нас просто сдали. Мы выиграли эту войну. Мы выиграли – а они нас предали: повернув все дело так, как будто мы проиграли. Мы думаем, что уже вот-вот, всё – и в следующую секунду мы уже сидим на самолете и направляемся домой и нам говорят, что мы проиграли. И какой-то маленький северовьетнамский засранец проверяет наши имена при посадке в самолет – хотя сам и близко к войне не подходил. Ублюдок».
Диллон говорит, и его речь только распаляет сослуживцев. Напротив сидит Роберт Каплан, 32 года, бывший морской пехотинец, три «Пурпурных сердца» за Вьетнам.
«Хорошо, можно сказать, что я тут оказался, потому что хочу отомстить за Вьетнам», - фыркает он. – «Они нас там предали. 50 тысяч погибли – ни за что. Те, кто нас предали – все коммунисты. Плевать мне какого цвета у них кожа. Хуже коммунистов – только их сторонники. Товарищ Танни, товарищ Киссинджер и вся остальная банда. Я хочу воевать на войне, в которой можно победить. Мне надоело сражаться и проигрывать только потому, что эти политиканы слабы в коленках. Здесь у нас правительство, которое намерено воевать – не то, что американское, которое только и знает, как бы поскорее смыться и поднять лапки вверх».
Власти Родезии настаивают на том, что американцы, служащие в вооруженных силах республики не являются наемниками – поскольку они при поступлении подписывают трехлетний контракт (как и граждане Родезии), и получают то же жалование – для рядового это 338 долларов в месяц, для капитана – от 895 до 988, в зависимости от условий. Но для многих американцев это все не более чем игра в слова.
«Если они желают верить, что не вербуют наемников – пусть верят», - пожимает плечами Диллон. – «Мы наемники».
«Мы – джентльмены удачи», - говорит еще один американец. – «Мы по сути, ничем не отличаемся от тех парней, которые работают на IBM d Венесуэле. Они убивают с помощью компьютеров. Мы это делаем с помощью винтовок».
Диллон, высокий и сухощавый, с густыми пшеничными усами, провел 11 дней в Анголе в качестве наемника – прежде чем податься в Родезию и поступить на военную службу. Он полагает, что и после Родезии найдет себе где-нибудь работу по профилю наемника.
Парашютист Диллон впервые попал во Вьетнам в 18-летнем возрасте. Как и в случае с другими американцами, воюющими сейчас в Родезии, этот странный мир артиллерийских обстрелов, сухпайков, воздушных бомбардировок, боевых выходов, лучших друзей и погибших друзей, стал для Диллона домом. Армия стала его учителем и семьей. После того, как он провел три года на войне, полковник вызвал Диллона и его приятеля и сказал им, что они «здесь неприлично долго задержались» - и отправил их обратно в Штаты. «Но», - ухмыляется Диллон, - «мы опять вернулись во Вьетнам уже через два месяца». Он уволился в 1973 году, поначалу работал охранником на АЭС в Калифорнии, а потом – барменом на Гавайях.
Как-то раз ему попалась на глаза статья о человеке, занимавшемся вербовкой наемников во Фресно. К тому времени, когда Диллон добрался до Калифорнии, вербовщик уже был в Африке. Так что Диллон занял денег и сам полетел туда. Приземлившись в Йоханнесбурге, он направился в отель «Дипломат». Барменом там работал человек по имени Рокки, секретарь клуба «Дикие гуси» - наемнической организации, основанной Майком Хоаром, снискавшем себе мрачную славу во время конголезских событий.
Через этот клуб Диллон познакомился с другими американцами и они вместе направились в Киншасу, Заир, откуда осуществлялись все операции наемников в Анголе. Их наняли в качестве советников, чтобы обучать солдат владению оружием и тактике боя. Но местных солдат это интересовало мало, к тому же наверху никто не знал, что делать. Как-то утром американцы проснулись и обнаружили, что они остались одни. Они нашли буксир, переправились через реку Заир и улетели обратно в Йоханнесбург; их ангольская одиссея закончилась. Без копейки денег Диллон все-таки сумел добраться до Родезии. После 13-недельного курса переподготовки, он снова оказался в буше.
Каплан родом из Фремонта, штат Калифорния, также думал о том, чтобы поехать в Анголу. Но у него элементарно не хватало денег. Однажды вечером ему позвонили и предупредили, что люди из Госдепартамента расспрашивают его друзей и знакомых о «вербовочной» деятельности Каплана. Спустя 12 часов Каплан уже сидел в самолете, направляющемся в Солсбери.
У каждого из них – своя история о том, как он попал в Родезию. Но большинство американцев узнало о «возможности интересной работы за рубежом» одним и тем же способом: прочитав журнал «Солдат удачи», который издается в Боулдере, штат Колорадо, Робертом Брауном, еще одним ветераном Вьетнама, фанатом наемничества и любителем приключений (см. прилагающуюся статью). Я встречал и других искателей приключений, как например, ветеран Вьетнама пилот вертолета Билл Ричардс, получивший магистерскую степень по новейшей истории Европы, но обнаруживший, что университетская жизнь скучна и пресна и поэтому бросившего работу над диссертацией. Все они говорили, что наткнулись на объявления, которые Браун размещал в оружейных журналах: «Разыскиваются: наемники для интересной работы. Немедленно». За пять долларов Браун продавал им стандартный набор брошюр и документов – который правительство Родезии послало бы им бесплатно, знай они, куда именно надо написать. Это был грабеж чистой воды, но единственной организацией, обратившей на это внимание, оказался Госдепартамент, надавивший на Брауна, с тем, чтобы он прекратил такую деятельность. Но все в итоге оказались в выигрыше: любознательные американцы получили нужные им адреса, а родезийская армия – свежее пополнение.
Неподалеку от Солсбери, в штаб-квартире Скаутов Грея (кавалерийский полк вооруженных сил Родезии) я встретил бывшего сержанта войск специального назначения, ковавшего подковы. Он также в свое время размышлял насчет Анголы, но услышал, что именно в Родезии сейчас «идет настоящая война» - так что решил попробовать.
«За исключением двух лет, что я провел во Вьетнаме и того времени, что я здесь», - сказал он, вытирая пот со лба, - «у меня нормальной жизни и не было, скукотища одна. Только когда ты ходишь под смертью – тогда и живешь по-настоящему».
Не все американцы в Родезии – ветераны Вьетнама. Некоторые из них – это молодые люди, которые не попали на ту войну и решили, что Родезия – это подходящее место, чтобы испытать себя. «В основном, я просто хотел узнать – как я буду себя вести под огнем», - говорит Гэри Перетц, 26-летний стекольщик из Рочестера, штат Нью-Йорк. – «Мне нравится риск. Мне интересно, насколько я способен жить с таким риском». Для мальчика из Кливленда, сына адвоката и учительницы, отслужившего четыре года в морской пехоте на должности писаря в штабе, Родезия – это «настоящая романтика».
Уолтер Комптон, 26-летний австралиец, провел полтора года во Вьетнаме в составе австралийской армии. Но к тому, что он в итоге очутился в Родезии, это отношения не имело.
«Я расист», - поясняет он, ожидая пока официант принесет свежее пиво.
«Да ну тебя, заканчивай с этой хренью», - кто-то из коллег дружески хлопает его по плечу.
«Да нет, я серьезно», - настаивает Комптон. – «Они дали аборигенам равные права. Теперь эти уроды лезут всюду и кормят динго своей грудью. И от меня еще ждут, чтобы я встал и сказал, что да, я такой же как они. Ага, сейчас».
«Назовем это так», - он поясняет, почему он прибыл в Родезию, – «если я застрелю черного там у себя в Австралии или в Новой Зеландии или еще где-нибудь на этой планете – то меня упрячут в тюрьму на 20 лет. Здесь я могу это сделать на совершенно законных основаниях».
Доктор Хаим Шатан, профессор психоанализа в Университете Нью-Йорка, провел исследование 145 ветеранов Вьетнама – пытаясь понять в чем заключается их основная проблема, когда они стараются вписаться в мирную жизнь, и почему их так тянет обратно в бой. По его словам, основной фактор – это вина. И рука об руку с ней идет жажда мщения. В дополнение к этому, продолжает он, убивая кого-то, человек испытывает невероятное ощущение власти, ну и, кроме того, тут присутствует сексуальный аспект.
Большинство из тех с кем беседовал Шатан в ходе своих исследований, были чудовищно неприкаянными. «Их ничто не радовало», - говорит он. – «Это ровно то же самое чувство, что они ощущали перед тем, как принять бой. Это не тоска и не тревога, это ощущение того, что они сейчас просто из кожи вылезут. Единственное, что в прошлом им помогало избавиться от этого – бой. Так что у них теперь появилось ощущение, что они снова могут успокоиться, если попадут на войну. Если этого не получается, то они ищут драку. Они могут беспричинно напасть на кого-то, сцепиться, скинуть с лестницы и т.д.»
Говоря о жажде мщения, продолжает психолог, «это можно описать, как то, что они оставили там своих друзей, которых забрала смерть. Они не могут пережить эту потерю и эту боль. Так что они опять стараются попасть на войну, чтобы искупить свою вину перед теми, кто погиб».
«Очень важно понимать», - говорит он, - «что они стараются отомстить за потерю друга. Если они не могут отомстить тому, кто убил их друзей, то, по крайней мере, они могут хоть кого-то убить».
Есть еще один аспект, о котором никто никогда не говорит, и, более того, его все держат втайне, говорит доктор Шатан. «Бой не только выбрасывает в кровь адреналин, он также выбрасывает и сексуальные гормоны». Он рассказывает об одном вертолетчике-бортстрелке. Стрелок заметил, как по рисовому полю бежит человек и открыл огонь. Пули впивались в землю, сначала впереди бегущего, потом все ближе и ближе. Стрелок скорректировал огонь и начал класть пули у самых ног.
«В тот момент, когда бегущего разорвало пулями», - говорит Шатан, - «стрелок испытал эрекцию».
Американцы склонны рассматривать войну в Родезии как вьетнамскую – в уменьшенном масштабе. Но есть и существенные различия. Как и во Вьетнаме, любимая тактика противоборствующих сторон – это засады. Но в отличие от Вьетнама боестолкновения происходят в основном на ближних дистанциях. По словам одного из офицеров, большая часть убийств противника случается в пределах двух метров.
Во Вьетнам, страну вполовину меньше Родезии по территории, американцы послали сотни тысяч солдат и били партизан гигантской стальной кувалдой. В Родезии то же самое проделывают с помощью пинцета. Всё белое население Родезии, включая мужчин, женщин и детей, составляет около 270 тысяч человек – или примерно половину американского контингента во Вьетнаме. Родезийцы не могут выставить под ружье более чем 50 тысяч человек, примерно поровну поделенных между армией и национальной полицией – а противостоят им 11 тысяч повстанцев.
У родезийцев есть ничтожно малое количество вертолетов и устаревших бомбардировщиков; напалм (тут его называют фантан), сбрасывают с легких разведывательных самолетов. Их артиллерия (во Вьетнаме артиллерия была основной «шинковальной машинкой», которой обрабатывали джунгли) состоит из нескольких дряхлых 25-фунтовок времен Второй Мировой войны.
Они охотятся на партизан «пачками», подразделениями из 4 или 5 солдат – американцы во Вьетнаме задействовали отделения в 10-12 человек. В ходе типичной операции полдюжины «пачек» рассыпаны по сектору. Если какая-то из «пачек» вступает в бой с большой группой повстанцев (что случается редко), то они вызывают подкрепления, прибывающие либо вертолетом, либо верхом. Но, как правило, стычка ограничивается пределом одной «пачки». Кто-то замечает колено или локоть, торчащие из буша, следует моментальный прицельный выстрел. Один из повстанцев убит, другие, числом трое или четверо, убегают. Если им повезет и они смогут оторваться на некоторое расстояние, то тогда правительственные части задействуют свое специальное оружие: боевых следопытов. Боевой следопыт это солдат, который способен засечь даже самый слабый след и идти по нему – так как он охотится на диких животных. Когда повстанцев захватывают в плен, то их допрашивают. После чего, как сказал один офицер, «их обычно вешают».
Родезийская армия не только ведет подсчет убитых повстанцев (как американцы во Вьетнаме), но также фотографирует погибших и снимает с них отпечатки пальцев – и по возможности информирует родственников погибшего. Делается это вовсе не по доброте душевной – просто для того, чтобы довести до сведения семей следующее: ваш сын погиб, оно того стоило? Сами солдаты считают, что можно было бы обойтись и без этой психологической борьбы. «Ты вынужден тащить на себе обратно этих мертвых ублюдков, а воняет от них как от помойки», - говорит один из шотландцев, служивших ранее в армии Великобритании.
Большая часть американцев служит в батальоне Родезийской легкой пехоты, основной ударной части родезийской армии. Некоторые прошли отбор в часть Специальных Авиадесантных Служб – подразделение в чем-то похожее на американские войска специального назначения.
Пока неясно, служит ли кто-нибудь из американцев в подразделении Скаутов Селуса, особо секретной части родезийских вооруженных сил, численностью около 200 человек, как белых, так и черных. Скауты говорят на африканских диалектах, и подобно малым группам, которых использовало ЦРУ во Вьетнаме, специализируются на глубинной разведке, внедрению в группы повстанцев и диверсиях в глубоком тылу. Скауты Селуса сутками непрерывно находятся в буше, не моясь и не бреясь. Другие солдаты за глаза их называют «ходячие подмышки». По некоторым сведениям, на вооружении Скаутов состоят израильские «Узи» с глушителями и гарроты из фортепианных струн. Они часто носят одежду противника – синие джинсы и хлопчатобумажные рубашки – а в качестве оружия предпочитают АК-47, сделанные в коммунистических странах, излюбленное оружие повстанцев. В ходе рейдов в Мозамбик, где находится большинство лагерей повстанцев, Скаутов Селуса иногда принимают за своих – что позволяет Скаутам иногда врываться в лагеря на броневиках и открывать огонь по изумленной толпе повстанцев.
Война в Родезии – маленькая война, за четыре года сражений погибло менее 4200 человек. Эта цифра включает в себя 2360 повстанцев, 250 солдат правительственных войск, 1500 африканского гражданского населения (некоторые были убиты правительственными частями, некоторые - повстанцами) и 70 белого гражданского населения. Американцы жалуются, что они не так уж часто принимают участие в настоящих боях. О повстанцах (которых они именуют «террористами») ничего хорошего они сказать не могут. Во-первых, как и подобает настоящим партизанам, повстанцы все время прячутся и их не так-то легко обнаружить. Но что еще хуже, по словам американцев, как только ты их засекаешь, то они тут же бегут.
«Они, как правило, делают несколько выстрелов примерно в твою сторону и удирают», - говорит Гэри Перетц. – «Даже испугаться по-настоящему не успеваешь, поскольку понимаешь, что они в тебя не попадут. Те еще вояки».
«Партизаны, как же», - ворчит Диллон. – «Они недостойны быть даже прыщом на заднице партизана. Партизан, с моей точки зрения, это тот же солдат. А все на что эти способны – носиться там и сям и терроризировать мирное население».
Белое правительство сообщает о десятках случаев, когда повстанцы жестоко убивали местное население, пытаясь склонить его на свою сторону. Есть сведения, что в ряде случаев у мужчин, которых подозревали в том, что они сотрудничают с военными, отрезали губы, уши и половые органы. После чего жен жертв вынуждали поджарить и съесть эту плоть. Правительство отрицает, что вооруженные силы совершали акты насилия по отношению к местному населению. Однако Католическая комиссия по вопросам справедливости и мира в Родезии сообщает, что правительственные войска избивают крестьян и пытают их электрошоком – с целью получить информацию о местонахождении повстанцев. Иногда в ходе этих допросов мирное население погибает. В дополнение ко всему, более 200 мирных жителей, никоим образом не связанных с повстанцами, были застрелены из-за несоблюдения комендантского часа – согласно официальной информации.
Субботний вечер, бар в отеле «Элизабет», одно из немногих мест в Солсбери, где могут вместе собираться люди любой расы, набит под завязку – черные проститутки, обычные женщины в поисках флирта, рабочий класс, черные, белые, азиаты. Вообще-то в этот бар военных не пускают, но на меня и двух американцев, что служат в родезийской армии, никто не обращает внимания. В самой глубине бара находится нечто вроде укромного уголка. Туда мы и падаем – Диллон, Перетц и я.
К нам присоединяются еще один американец и бывший сержан армии Ее Величества. У обоих за спиной за ремень засунуты 9-мм пистолеты. Оба возбуждены. «Мы только что спасли жизнь одной африканке», - говорит американец. – «Мы заворачиваем за угол, а там этот парень ее лупит до смерти, просто душу из нее выбивает. Ну мы выскочили из такси, приставили ему стволы к башке и рявкнули – вали побыстрее! Как он от нас улепетывал, ты бы видел!» Парни молодцы, они помогли человеку в беде. Именно такими они себя и видят – хорошие парни, которые сражаются за хорошее дело.
27-летний техасец Фред Уильямс, за плечами которого морская пехота и Иностранный легион, наклоняется ко мне и кричит, стараясь перекрыть грохочущую музыку: «Я уже был в таких ситуациях – ты стоишь в аэропорту, а вокруг творится хаос. Местные думают, что они всегда успеют взять свои денежки и удрать в Англию. Но такого никогда не происходит. Мы, наёмники, мы останемся до самого конца, поскольку нам надо успеть заработать как можно больше. Если родезийцы согласны нам платить, то мы будем за них сражаться. Наемники нужны всем, даже самым радикальным режимам – кто-то же должен поддерживать порядок».
К нам подсаживается Гордон Пэйнтер. Бывший сержант войск специального назначения, он не понаслышке знаком с наемничеством – в качестве «зеленого берета» он ходил в рейды в Северный Вьетнам и Лаос во главе отряда наемников-горцев. Та же во Вьетнаме он получил звание капитана. После войны он некоторое время служил в Панаме, в центре подготовки спецназа, потом уволился и два года работал пилотом по найму на маленьких местных авиалиниях в Латинской Америке. Одновременно он умудрился окончить университет, получив степень бакалавра по специальностям «политология» и «журналистика». Немногим более года назад он подписал контракт на «работу» в Анголе – 3500 долларов в месяц. Но, прибыв в Киншасу, он повстречал там своего старого приятеля, Дэниэла Герхардта – которого позже взяли в плен, судили, приговорили к смертной казни и расстреляли (что широко освещалось мировыми СМИ). «Он мне сказал, чтобы я валил отсюда побыстрее», - говорит Пэйнтер, - «поскольку ангольцы сами не знают, чего хотят. Так что я купил билет до Йобурга и улетел следующим же рейсом. Там уже в баре, я познакомился с парнем, который дезертировал из армии Родезии. Он мне и сказал, что тут нужны люди».
Подобно большинству американцев в Родезии, Пэйнтер считает себя «профессиональным солдатом». Но в отличие от остальных, Пэйнтер более склонен к размышлениям и, похоже, нашел ответ на вопрос – что заставляет его и других профессиональных солдат искать новые войны.
«Я полагаю», - рассудительно говорит он, - «что профессиональный солдат воюет не столько за деньги (это-то не самое главное), сколько ради самого ощущения хорошо сделанной работы. Именно это приносит ему удовлетворение. Он, по сути, технический специалист, мастер – подобно хорошему гранильщику, скажем, или взломщику сейфов. Он эксперт в своем ремесле. И поэтому такому человеку нравится заниматься тем, что он умеет делать хорошо. Он ценит себя».
Продолжение